Шорох за спиной заставил бывшего агента резко обернуться, но это был всего-навсего генш. Видимо, чужак пережил возвращение морассара, это немного утешило человека.
— Не верь своим глазам, Руиз Ав, — прошелестел генш. — Орфей стар, но все еще очень силен. Здесь, в своей собственной берлоге, он может наслать такие видения, что у нас не хватит сил им противостоять.
Разведчик помотал головой.
— Что ты видишь? — обратился он к клону Низы.
— Страшную машину… Я не могу даже найти слов, чтобы ее описать, но она не кажется мне слабой.
— Спасибо.
Он шагнул вперед и шлепнул первую мину-прилипалу на нижнюю часть машины. Фиксаторы, выпустив клуб пара, активизировались и вонзились в металл со звоном и пневматическим шипением. Машина завизжала на разные голоса.
Руиз вынул следующую мину.
— Не двигаться, — приказал он.
— О, пожалуйста, хозяин, — всхлипывая, стонал Орфей, — не делай такой глупости. — Язык его высунулся, и сотни составлявших его рук принялись поглаживать броню человека, оставляя на ней слизистые полосы. — Пожалуйста, пожалуйста, — умолял он. — Не забирай мою несчастную жизнь, пусть даже такую убогую. Я ведь только орудие, как ружье или робот. Я только выполняю приказы. Чудовища приказывали мне делать чудовищную работу. Разве я в этом виноват? Нет! Нет!
Руиз установил еще один заряд. Ментальное пламя в его мозгу словно бы усилилось, и от этого все вокруг казалось мучительно ярким и громким.
— Мина прикрепилась к металлу? — спросил он у клона Низы.
— Да, — ответила она. — Но металл сочится чем-то красным. Это имеет какое-нибудь значение?
— Нет, — ответил Руиз.
— О, пожалуйста, — причитала машина. — Ты же не чудовище. Ты сможешь создать с моей помощью новую вселенную. Подумай! Пожалуйста, только подумай. Что ты больше всего ненавидишь? Рабство? Ну да, я вижу, это записано огненными буквами в твоей душе — ты ненавидишь рабство. Вне сомнения, это самая ужасная вещь на свете. Я понимаю такие вещи. Кто больший раб, нежели я?
После этих слов Руиз почувствовал головокружение и неуверенность, но заставил себя прикрепить на следующий участок обнаженного металла очередную мину.
— Ошибаешься, — ответил он сквозь сжатые зубы, — я такое чудовище, какого ты еще не встречал.
От страха Орфей завизжал тоненьким голоском.
— Ой, перестань, пожалуйста, — умолял он. — Нет-нет-нет-нет… Ты упускаешь величайшую возможность всей жизни, выбрасываешь ее на свалку, словно какой-нибудь мусор. Ты ненавидишь Лигу искусств? Их торговлю человеческим телом и духом? Ты можешь растоптать ее, освободить тысячи планет. Подумай только!
Руиз поднял было последнюю мину, но затем опустил руку.
— Уже и так слишком поздно. — Он подумал про пиратов, которые вели бой наверху.
— Нет-нет. Совсем не поздно. — Голос машины окреп, сделался вкрадчивым и нежным, в нем зазвучала уверенность. — Ты слишком устал, чтобы думать как следует. Вот почему ты пытаешься разрушить единственный шанс человечества обрести лучшее будущее. Послушай меня. Я твой заложник, меня можно использовать против всех, кто придет, против всех, кто станет твоим врагом. У тебя палец на спусковом крючке, ты можешь потребовать людей, чтобы они защищали нас в обмен на мои услуги. Кто бы ни пришел, он будет очень бояться, что ты меня уничтожишь, и даст нам людей. Мы сделаем их вовеки безопасными для нас. Они станут основой нашей армии. А ты умнее, куда умнее и интеллигентнее, чем эта воровка Кореана. Она была такой дурой… Вскоре ты одолеешь всех своих врагов, и мы сможем начать освобождение вселенной.
— Сперва Родериго, — медленно произнес Руиз, уставившись на последнюю мину. Ментальное пламя полностью захватило его сознание, и он видел целые миры, сбрасывающие свои древние оковы, поднимающиеся к солнцу нового века. Он видел, как вселенная наполнилась смехом освобожденных рабов, улыбками детей. Люди пересекали бездну, бороздили космос. Человечество, не знающее ни страха, ни опасности. Он увидел, как заживают раны, как кровь, дающая жизнь, больше не вытекает из сердца человеческого рода. Это были чудесные видения.
Увидел он и Геджаса, который молил о пощаде, молил оставить ему его душу, увидел и самого себя, который, хохоча, вырвал эту душу из груди врага.
Он закрыл глаза и наслаждался вставшей перед его мысленным взором яркой картиной — он видел, как сбывается пророчество.
— Прекрасно, — произнес Руиз.
— Да! — пропел Механический Орфей. — Посмотри! Видишь, кто пришел?
Разведчик обернулся к входной арке, и сердце в груди у него подпрыгнуло. Там с потерянным, испуганным видом стояла Низа. Он вспомнил, что шлем все еще на нем. Естественно, она не могла его узнать.
Он протянул руку к застежкам шлема, чтобы их расстегнуть. Но в заполнившем мозг победном реве раздался тоненький, тихий, но настойчивый голосок.
— Руиз? — твердил он. — Руиз? На что ты смотришь? Я там ничего не вижу…
Радость перестала быть радостью и превратилась в тяжелый холодный камень. Призрак Низы засветился слабым размытым светом, а потом пропал.
— Ты слишком увлекся, железяка, — мрачно сказал Руиз и пристроил последнюю мину.
Механический Орфей издал перепуганный, панический, булькающий звук и разразился невнятной истерической какофонией. Постепенно в потоке звуков стали различимы отдельные фразы.
— Это была просто ошибка. Я только пытался показать тебе, как мы сможем одурачить твоих врагов, когда они придут. А как насчет свободы? Как ты можешь поворачиваться спиной ко всей Вселенной?
— По-моему, я просто обязан это сделать, — ответил бывший агент.
— Нет! Нет, ты не можешь так поступить!
Руиз отступил немного от искаженного отчаянием огромного лица чудовища и настроил укрепленный на запястье передатчик дистанционного управления. Он хотел взорвать мины, находясь на достаточном расстоянии от машины.
— Какой из меня Император мира, — проговорил он, чувствуя, как сожаление об упущенной возможности наполняет его сердце, — я не тяну на божество.
Генш по-прежнему терпеливо ждал у дальней арки. Руиз поманил его, и тот медленно подполз.
— Можешь оказать мне одну услугу? — спросил человек.
— Если это в моих силах.
— Вполне.
Разведчик подошел к Кореане, которая, по-видимому, все еще не пришла в себя, снял перчатку и пощупал пульс у нее на шее. Пульс был сильным и ровным. Он снова надел перчатку, схватил женщину за ворот брони и поднял.
Генш стоял возле Механического Орфея, погрузив щупальце в недра машины, прямо над страшным глазом. Чудище наконец замолкло, его гигантское уродливое лицо застыло в жалком смятении.
Пока Руиз волок ее, Кореана пришла в себя и попыталась вырваться, но сваренные вместе рукава брони не позволяли сопротивляться как следует. Она взглянула на наемника, потом на божество. Бывший агент заставил себя посмотреть в ее широко открытые глаза. Похитительница рабов ничего не говорила, но на лице ее последовательно отразились недоверие, ужас, а затем раскаленная ярость.
Но она все равно молчала.
Тяжелее всего Руизу было видеть выражение ее лица в момент, когда щупальце генша впилось в ее мозг. В промежутке между двумя ударами сердца все прожитые годы, казалось, растаяли. Она выглядела немыслимо молодой, вся ее красота снова вернулась, только усиленная ментальным пламенем.
Женщина улыбнулась, и это была улыбка облегчения. Она закрыла глаза, линия ее рта изменилась и губы нежно округлились, словно она ждала поцелуя.
Руиз не мог это вынести и отвернулся.
Геджас все еще держал под контролем волны сражений, кипевших перед крепостью Юбере. Он вернулся на свой истребитель, и хотя командир судна и большая часть экипажа были убиты при попытке отразить нападение берсеркеров Обелиска, там он чувствовал себя сильнее и увереннее. Единственная причина, по которой пираты до сих пор не овладели небоскребом, заключалась в том, что отдельные кланы не смогли договориться и яростно дрались между собой за эту добычу. Но в течение последнего получаса пираты отступили, и «Голос» беспокоился, что за это время они успели столковаться и станут теперь бороться не между собой, а против него.