Она изо всех сил попыталась выкинуть мысли об Уилле из головы; и в самом деле, когда она наконец заснула, он не появился в ее сне. На следующий день был дождь, и, несмотря на зонтик, Тесса чувствовала, что тонкая шляпка, которую она позаимствовала у Джессамин, начала оседать, как намокшая птица, вокруг ее ушей, когда они — она, Джем, Уилл и Сирил — неся свой багаж, торопливо шли от экипажа к станции Кинг Кросс.
Через слой серого дождя она увидела только высокое внушительно здание с большими часами на башне, возвышающейся впереди. Она была увенчана флюгером, который показал, что ветер дул на север, который совсем не нежно брызгал каплями холодного дождя ей в лицо. Внутри вокзала царил хаос: люди, снующие туда-сюда, мальчики с газетами, распродающие свой товар, мужчины, шагающие взад-вперед с рекламными досками, привязанными к их груди, рекламирую все от тоника для волос до мыла. Маленький мальчик в норкфолкской куртке бегал взад-вперед, а его мама за ним. Сказав что-то Джему, Уилл моментально исчез в толпе.
— Ушел и оставил нас, не так ли? — сказала Тесса, борясь со своим зонтиком, который отказывался закрываться.
— Позволь мне это сделать.
Джем проворно протянул руку и нажал что-то; зонтик закрылся с решительным щелчком. Откинув свои влажные волосы с глаз, Тесса улыбнулась ему, и в это время Уилл вернулся с потрепанного вида носильщиком, который помогал Сирилу с багажом и огрызался на них, чтобы они поторопились, потому что поезд не будет ждать весь день. Уилл перевел взгляд с носильщика на трость Джема и назад. Его голубые глаза сузились.
— Он подождет нас, — сказал Уилл с убийственной улыбкой.
Носильщик выглядел изумленным, но сказал «сэр» решительно менее агрессивным тоном и продолжил вести их к платформе отправления поездов. Люди, так много людей, протекало мимо Тессы, когда она пробиралась сквозь толпу, схватившись за Джема одной рукой и за шляпку Джессамин другой.
Далеко в конце вокзала, где железнодорожные пути выходили на открытое пространство, она могла видеть серо-стальное небо, покрытое пятнами сажи. Джем помог ей подняться в купе; здесь было столько суеты вокруг багажа, и Уилл, дающий чаевые носильщику среди криков, и свит, когда поезд приготовился отбывать. Дверь закрылась за ними в то время, как поезд тронулся вперед, колеса стучали весело, и пар белыми облаками проносился мимо окон.
— Вам принести что-нибудь почитать в дороге? — спросил Уилл, устраиваясь в кресле напротив Тессы; Джем сидел рядом с ней, его трость была прислонена к стене. Она подумала о копии Ватека и его поэме в ней; она оставила ее в Институте, чтобы избежать искушения, так же, как и ты можешь оставить коробку конфет, если сидишь на диете и не хочешь набирать вес.
— Нет, — сказала она. — Я не встречала ничего особенного в последнее время, чтобы я хотела прочитать. — Уилл стиснул зубы, но ничего не сказал. — Есть всегда что-то такое захватывающее в начале путешествия, ты не думаешь так? — продолжила Тесса, повернувшись носом к окну, хотя она могла мало что видеть, кроме дыма, сажи и проносящегося серого дождя; Лондон был тусклой тенью в тумане.
— Нет, — сказал Уилл, откидываясь и кладя шляпу на глаза.
Тесса все еще сидела, повернув лицо к стеклу, когда серый Лондон начал пропадать позади них, а вместе с ним и дождь. Вскоре они ехали через зеленые поля, усеянные белыми овцами и кое-где точками деревенских шпилей в отдалении. Небо превратилось из стального в влажное туманно-голубое, и маленькие черные облака неслись над головой. Тесса в восхищении наблюдала за всем этим.
— Ты бывала когда-нибудь в сельской местности до этого? — спросил Джем, но не как Уилл, в его вопросе чувствовалось неподдельное любопытство. Тесса покачала головой.
— Я не помню, чтобы когда-либо покидала Нью-Йорк, за исключением поездок на Кони-Айленд, но это не настоящая сельская местность. Я предполагаю, что, должно быть, проезжала через сельскую местность, когда ехала из Саузхемптон с Темными Сестрами, но тогда было темно, и, кроме того, они держали занавески закрытыми. — Она сняла шляпу, с которой капала вода, и положила ее на сидение между ними, чтобы она высохла. — Но у меня такое ощущение, как будто я видела уже это прежде. В книгах. Я представляю себе, что я увижу Торнфилд Холл, возвышающийся над деревьями, или Грозовой перевал, расположенный на каменной скале…
— Грозовой перевал в Йоркшире, — сказал Уилл из под шляпы, — а мы еще далеко от Йоркшира. Мы даже не добрались до Грантхэма. И в Йоркшире нет ничего впечатляющего. Холмы и долины, нет даже приличных гор, как у нас в Уэльсе.
— Ты скучаешь по Уэльсу? — спросила Тесса. Она не была уверена, почему она сделала это; она знала, спрашивать Уилла о его прошлом, как дразнить собаку с больным хвостом, но она ничего не могла с собой поделать. Уилл слегка пожал плечами.
— По чему там скучать? Овцам и пению, — сказал он. — И нелепому языку. Я хотел бы быть настолько пьяным, чтобы не помнить своего имени.
— Что это значит?
— Это значит «Я хотел бы быть настолько пьяным, чтобы не помнить своего собственное имя», очень полезно.
— Твои слова звучат не очень-то патриотично, — заметила Тесса. — Разве ты не вспоминаешь о горах?
— Патриотично? — Уилл выглядел самодовольно. — Я расскажу тебе о том, что такое патриотично, — сказал он. — В честь моего рождения, у меня есть дракон Уэльса вытатуированный на…
— Вы находитесь в прекрасном настроении, не так ли, Уильям? — прервал Джем, хотя в его голосе не было грубости и резкости. Тем не менее, наблюдая за ними в течение некоторого времени, вместе и отдельно друг от друга, Тесса знала, что означает то, когда они называли друг друга полными именами вместо привычных сокращенных форм. — Помнишь, что Старкуэзер не выносит Шарлотту, так что если это настроение, в котором ты находишься…
— Я обещаю, очаровать черта внутри него, — сказал Уилл, садясь в вертикальное положение и поправляя съехавшую шляпу. — Я очарую его с такой силой, что когда я закончу, он останется безвольно лежать на земле, пытаясь вспомнить свое имя.
— Этому человеку восемьдесят девять, — пробормотал Джем. — У него и так уже есть эта проблема.
— Я полагаю, что ты запасаешься очарованием сейчас? — спросила Тесса. — И не хочешь тратить его на нас?
— Вот именно. — Голос Уилла звучал довольно. — И не Шарлотту не выносит Старкуэзер, Джем. А ее отца.
— Грехи ее отца, — сказал Джем. — Он не склонен благоволить к любому из Фэирчайлдов или к кому-то, кто связан с одним из них. Шарлотта даже не позволила Генри поехать…
— Это, потому что каждый раз, когда кто-либо позволяет Генри выходить из дома одному, рискует получить международный инцидент, — сказал Уилл. — Но да, отвечая на твой невысказанный вопрос, я понимаю, какое доверие, оказала нам Шарлотта, и я намереваюсь вести себя хорошо. Я не хочу увидеть косоглазого Бенедикта Лайтвуда и его отвратительных сыновей во главе Института больше, чем кого-либо.
— Они не отвратительные, — сказала Тесса. Уилл удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Гидеон и Габриэль, — сказала Тесса. — Они вполне симпатичные, и не отвратительные вообще.
— Я говорил, — сказал Уилл замогильным тоном, — о черных как смоль внутренних глубинах их душ.
Тесса фыркнула.
— А какого цвета, как ты полагаешь, внутренние глубины твоей души, Уилл Герондейл?
— Сиреневого, — сказал Уилл.
Тесса взглянула на Джема, ища помощи, но он только улыбнулся.
— Возможно, нам следует обсудить стратегию, — сказал он. — Старкуэзер ненавидит Шарлотту и знает, что она послала нас. Итак, как же нам вкрасться в его доверие?
— Тесса может использовать свои женские хитрости, — сказал Уилл. — Шарлотта сказала, что он неравнодушен к красивому личику.
— Как Шарлотта объяснила мое присутствие? — спросила Тесса, запоздало понимая, что она должна была спросить об этом раньше.
— Она этого не делала; она просто написала наши имена. Она была весьма кратка, — сказал Уилл. — Я думаю, что придумывать правдоподобную историю выпадает на нашу долю.