Драгуров поехал не домой, а обратно в мастерскую. Он и сам бы не смог объяснить, почему поступил именно так. Возможно, он даже не отдавал себе отчета, куда едет. А очнулся только тогда, когда вставил ключ в замочную скважину.
— Вот ведь история! — растерянно пробормотал он, увидев выгнувшего спинку котенка. — Выходит, я снова здесь?
На некоторое мгновение ему даже показалось, что он никуда и не уезжал, а Белостоков сидит спокойненько у себя дома и пьет чай. Но его хозяйственная сумка — с ним, а в ней — металлический мальчик. Котенок Никак прыгнул на эту сумку, выпустив когти.
— Раз уж я вернулся, не купить ли чего-нибудь съестного — для тебя и меня? — произнес Владислав. Странно, но ему вовсе не хотелось ехать домой. Не было и желания позвонить. В конце концов, они могут поужинать и без него. А он имеет полное право… напиться! Эта неожиданная идея пришлась Драгурову по душе. Может он хоть раз в жизни подпортить свою репутацию трезвенника? И повод достаточно убедительный: смерть Александра Юрьевича. Тут надо помянуть как следует, по полной программе.
Владислав вышел из мастерской, основательно отоварился в ближайшем магазине и съестным, и питьем. Когда он вернулся и подошел к двери, то вдруг почувствовал, что внутри кто-то есть. На порог пробивалась узкая полоска света, а в замочной скважине торчал ключ, который он, уходя, позабыл вынуть. Толкнув дверь, он произнес:
— Снежана?.. — И увидел ее в углу мастерской, сидящей на диване и прижимавшей котенка к груди.
Глава восьмая
Карина смотрела на этого «соломенного» человека с недоумением и досадой, ощущая на губах вкус его поцелуя, — все произошло так неожиданно… Она не успела оттолкнуть Алексея. Может быть, и не хотела? Теперь и он стоял перед ней с какой-то виноватой улыбкой, а взгляд вновь ускользал, словно блуждал в лабиринте.
— Неужели ты думаешь, что я пришла сюда только затем, чтобы заняться с тобой любовью? — насмешливо спросила она.
— А разве нет? — нагло ответил Алексей. Секунду спустя он уже потирал щеку, а пыл его несколько остудился.
Карина на всякий случай отступила к стене.
— Квиты, — сказал сценарист. — Может быть, заключим договор? Не прикасаться друг к другу до поры до времени. Еще не наступил срок. Ты не готова.
— Вы все-таки невозможный пижон, — ответила она. — Сама не пойму, почему я все еще здесь.
— А Вам нравится.
Они снова перешли на «вы», будто выставив перед собой щиты и спрятав оружие в ножны. Карина посмотрела на старую фотографию, притягивающую взгляд.
— Бергер… — начала она, а Колычев перебил:
— Вот именно — Бергер. Вы хотите понять сценарий, чтобы войти в роль, — и не можете. А без меня Вам не обойтись. Ведь я — автор. Честно говоря, Коля Клеточкин тоже ни черта не смыслит, его привлекает лишь внешняя фактура, сюжет. Он хочет выразить что-то свое, и пусть старается. Думаю, он толковый режиссер, но главную идею ему не поднять. Не тот масштаб.
— Вы бы подсказали. Коля такой умный. Что мешает?
— Ему — нет. Вам, пожалуй, скажу. — Колычев прошелся по комнате, заглянул в пишущую машинку, усмехнулся, искоса поглядывая на Карину. — Идея в общем-то не нова… Апокалипсис, пришествие антихриста. Вернее, то, что перед этим. Гибель мира связана не с глобальной катастрофой. Наоборот, со всеобщим благоденствием. Знаете, что самое страшное? Мы даже не поймем, что уже попали в другое время, в другой мир… Иную форму существования. Мы будем имитировать сами себя, поскольку и антихрист — великий имитатор. Это его главный принцип: имитировать добро и зло, справедливость и несправедливость. Он будет прельщать притворным благоговением и смирением, кротостью и любовью, благоразумием, умом, силой, лаской, постоянством, крепостью семейных уз, совершать чудеса и знамения. Он станет угождать всем — и угодит. Потому что его примут за Бога. Расплата — душа, и вот уже человек превращается в зверя, готового служить ему до конца дней.
— Есть время и есть вечность, — произнесла Карина, когда он умолк. — То, о чем Вы говорите, неизбежно произойдет, я знаю. Но даже если оно продлится тысячу лет, все это — лишь временно. В Вечности записано иное — там все неизменно и последовательно. В конце пути будет спасение. Но мы говорим о том, чего не может понять никто, не только Коля Клеточкин. Это не дано представить. Нужно либо верить, либо отрицать. И поэтому наш разговор лишен смысла. Нет, поправилась она, — не смысла, а конечного результата, истины. Вернемся к вашему Бергеру.
— Я бы на Вашем месте оставил его в покое, — усмехнулся Колычев. — Он промелькнул — и исчез. Он всего лишь задал поступательный ход этой Игре. Наделал кукол и распределил «роли». Они — те слуги, которые выполняют волю грядущего лже-мессии. Вот о чем я вам толкую.
— И Вы сами верите во все это? — с сомнением спросила Карина.
— Я художник, — сказал Колычев. — У меня творческая фантазия. Кроме того, Бергер — реальное лицо, он, в конце концов, мой прадед. Конечно, многое мне пришлось выдумать, дополнить… Но почему бы и нет? А вдруг действительно существует где-нибудь некая одушевленная кукла, вернее, «оживленная» без души, которая разрушает все и всех? Вы разве мало встречали подобных людей? Да их сейчас море!
— А почему… — Карина запнулась, понимая, что он говорит правду. — Почему Селена убивает близкого ей человека?
— Подошли к цели. — Алексей потер ладони, словно обрадовался чему-то. Это ли мне Вам объяснять?
— И все же?
— Потому что каждому хочется совершить нечто подобное.
— Кажется, у меня был знакомый психотерапевт, — сказала Карина.
Пуля ушла в стену, прямо над головой отчима, а Галя от испуга выронила пистолет.
— Это… чего? — ошарашенно спросил дядя Вова, покрутив головой. — Ты… того это…
Гера поднял с пола «Макаров» и четко произнес:
— Теперь топай отсюда. Быстро. Шевели клешнями. И забудь дорогу сюда. Иначе убью.
До отчима наконец-то дошло. Повернувшись к стене и дотронувшись до дырки пальцем, он цокнул языком.
— Ладно, сыночек, не шути так. — Голос у него стал притворно ласковым. Дядя Вова трезвел прямо на глазах. — Конечно, я понимаю. Все, заметано. Договорились.
— И никаких денег тебе не будет! — добавил Гера.
— Чего уж… — согласился отчим. — Я ж для тебя старался. А теперь вижу ты и сам с усам. Кхе-кхе… Усов-то, правда, еще нет, а прыткий! Ну да в этом деле усы не главное. Верно я говорю, красавица? — Он подмигнул Гале, и та покраснела.
— Пшел вон! — ткнул его в спину Гера. — Смотреть на тебя тошно, блевотина.
— Все-все, ухожу. — Отчим попятился к двери и тихонько закрыл ее за собой.
Они переглянулись, улыбнувшись друг другу.
— Классно шарахнула, — одобрительно сказал Гера. — Чуть ниже, и мозги бы на стенку вылетели.
— Сама не знаю, как получилось. Я не хотела, — ответила Галя.
— А чего такого-то? Ну, застрелила бы… Главное в этом деле — куда труп спрятать. Можно было под кровать к твоим родителям.
— Очень остроумно.
— Вообще-то ты мне даже начинаешь нравиться, — заявил Герасим и взглянул на часы. — Мне пора.
— А ты куда? Я с тобой.
Гера развел руками, чуть ли не обреченно произнес:
— Конечно! Куда же ты денешься?
…Они подошли к дому, где жила Люда, Галина одноклассница.
— Жди здесь! — приказал Гера, а сам побежал вверх по лестнице.
Ему нужен был сиамский кот. До встречи у котлована оставалось еще два часа. Он успеет все, что задумал.
— Приветик! — обрадованно удивилась Люда. И тут же затараторила: Домашнее задание пришел списывать? А у меня родителей допоздна не будет. Чаю хочешь? Ты чего пришел?
— Людка, продай своего кота, — сказал Герасим, гладя любимца квартиры.
— Еще чего!
— Даю пятьдесят долларов.
— Забирай, — тотчас же ответила она, даже не моргнув глазом. — Мне плеер нужен. Тебе целиком или порезать?