Мир покачнулся и поплыл. Он плавился и плавил Кэри, лепил ее наново, и снова было больно, но нынешняя боль отличалась от прежней. Глухая и ноющая, сводящая челюсти судорогой, чтобы ни звука не вырвалось. И руки дрожат, упираясь в пол… руки, уже руки пусть и с полупрозрачными полукружьями когтей, которые держатся до последнего, но все-таки исчезают.
И чешуя на ладонях становится каплями живого железа.
Уходит под кожу.
А кожа, белая, тонкая, покрывается холодной сыпью.
Волосы рассыпаются, прикрывая ее наготу. И Кэри сидит, теперь пытаясь совладать уже с человеческим телом, которое теперь кажется слишком хрупким, ненадежным.
Неустойчивым.
Мир утратил запахи, но прибавил красок.
Вот только если она и дальше будет на полу сидеть, то замерзнет, простудится и хороша будет с покрасневшими глазами и распухшим сопливым носом.
Кэри встала и, собрав волосы, закрутила жгутом. Закрыла окна. Открыла гардероб, с неудовольствием отметив, что он почти пуст, да и оставленные платья давно уже вышли из моды, и сей факт не останется незамеченным.
Что ж, она еще успевает заглянуть к Ворту.
"Янтарная леди" причалит лишь завтра… и Кэри встретит ее. Она повернулась к зеркалу и, отбросив длинную белую прядь с лица, улыбнулась.
Улыбка вышла мрачной.
Встретит. И потребует объяснений. А дальше… дальше что-нибудь да сложится. Или наоборот. Но хватит с нее игр и притворства.
К ночи распогодилось. Небо гляделось черным, парчовым, затканным серебряными искрами звезд. Бляха-луна повисла на шпиле причальной мачты, стальная игла которой торчала посреди поля.
Ветром тянуло с реки. И сама она, свинцово-тяжелая, прогнувшаяся под обузой наспех построенного причала, была близка. Жалась к берегу баржа, увешанная бумажными фонариками, наряженная лентами и оттого казавшаяся Кэри игрушечной. Она глядела на реку, на корабль, на экипажи, которые оставляли в отдалении, на оркестр и людей, собравшихся на городской окраине встречать цепеллин. И люди в свою очередь рассматривали Кэри, верно, узнавали, шептались, обсуждая последние новости, благо, "Сплетник" не уставал ими радовать.
Прочь мысли о газетных вымыслах… а все вымысел, иначе быть не может.
И забыть о людях.
О случайных, смутно знакомых лицах, о тех, кто держится рядом, но все одно в стороне, словно Кэри чумная…
Вернуться бы в экипаж, согреться над печью, но экипажам вменялось держаться за пограничными столбами, дабы не создавать сутолоки. И пожарные четверки, единственные, кому позволили пересечь черту, внушали мысли о том, что полет и вправду небезопасен…
Холодно.
И жутко, от темноты, от толпы, которая виделась Кэри одним уродливым существом, способным в порыве гнева подмять и ее, лишая воли, разума.
Протяжный голос трубы, сорвавшийся на визг, не привносит успокоения. Оркестранты собираются у костра, люди-мотыльки в бледной тонкой форме, в белых плащах, точно сложенных припорошенных снегом крыльях.
…не стоит думать о плохом.
И спрятать под шубку цветы… с цветами Кэри чувствует себя вовсе глупо. Кому они нужны?
Кому нужна она сама?
- Леди Кэри? - он вынырнул из темноты, человек в тяжелом драповом пальто, воротник которого был поднят, скрывая в тени лицо. И клетчатый шерстяной шарф укутывал шею. Меховая шапка полувоенного образца сидело низко, на самых бровях, и из-под нее поблескивали темные глаза. - Позволите несколько вопросов?
- Не имею чести быть представленной, - Кэри не нравился человек, а он отмахнулся, точно сказала она сущую глупость.
- Что вы собираетесь делать?
Руки он прятал в рукавах пальто, и кожа побелела от холода, и человек тер ладони, рождая мерзкий шелестящий звук…
…как те жуки, что скреблись в жестянке.
- Не понимаю вашего вопроса.
Кэри оглянулась, убеждаясь, что нет поблизости никого, кто избавил бы ее от неприятного господина.
- Лэрдис, - человек выдохнул облачко пара, от него разило мятой и еще дешевым ромом. - Как вы относитесь к слухам о романе вашего супруга и Лэрдис?
- Меня учили не обращать внимания на досужие сплетни.
Человек кивнул и шмыгнул носом.
- Следовательно, вы не верите?
- Не верю, - Кэри погладила цветы, спрятанные под шубой.
Не верить. Встретить "Янтарную леди" и Брокка, который, наверняка, удивится, увидев Кэри здесь. И рассердится из-за портала, будет выговаривать долго, занудно, дергая себя за волосы, а потом обнимет. И нынешняя обида, горько-кислая, как утренний кофе, растает.