Кэри вытащила бутылку. Ее нервы определенно нуждались в немедленном укреплении. Окинув гостиную взглядом, она вернулась к столику и поставила бутылку между высоким чайником и серебряной сахарницей.
- Чай надо вылить, - Грай перестала плакать, только всхлипывала время от времени, а подбородок ее мелко и часто вздрагивал. - Или с чаем?
- Без чая…
Чай отправился в чайник, и Кэри наполнила чашки коньяком. Грай взяла свою осторожно, словно опасаясь, что в руках чашка рассыплется.
- А ты… когда-нибудь…
- Никогда…
Запах не был неприятен, скорее необычен. И Кэри, решительно вдохнув, сделала первый глоток.
Горько! И горячо! Нёбо опалило, и она едва не выплюнула коньяк, но решительно заставила себя его проглотить. Горячий ком ухнул в желудок, и тот неприлично заворчал, напоминая, что от завтрака Кэри отказалась… и что обеда, кажется, тоже не предвидится.
Ничего не произошло.
Пустота не исчезла. И сердце саднило.
- Горький какой, - выдохнула Грай. - Я… не собиралась плакать.
- И я не собиралась.
Слезы высохли, но глаза жгло, словно в них песка насыпали.
- Я… мне просто страшно, - Грай качала чашку в ладонях. - Я… наверное, его люблю… а он меня нет. А если и да, то это ничего не значит… я видела, как твой муж на тебя смотрит и… я завидовала.
Было бы чему завидовать.
Смотрел?
Смотрел. С нежностью. И с улыбкой… у него чудесная улыбка, от которой даже морщинки на лбу разглаживаются. И Кэри касалась их, прятала, а Брокк смеялся, что он и вправду староват. Ничуть не старый. Подумаешь, пара седых волосков…
…он уходил на полигон, порой пропадая там днями, чтобы вернуться, принеся с собой аромат ветивера и льда, полосатые камни и сухари, пропахшие дымом. Он подхватывал Кэри на руки, кружил и смеялся, казалось, поцелует, но… всякий раз отпускал.
Отстранялся, когда она сама подходила слишком близко.
Сбегал.
Сбежал и, кажется, насовсем.
- А он… - Грай вытащила из ридикюля смятую газету. Не "Новости", но судя по характерному желтоватому цвету страниц, "Сплетника". - Как он мог променять тебя на эту…
Коньяк дарил тепло, и Кэри вдруг поняла, что безумно замерзла, не снаружи, но изнутри. И если не выпьет вновь, то умрет от холода.
- Помнится, она тебе нравилась, - Кэри налила коньяка в чашку, и Грай протянула свою.
- Это когда у меня жениха не было, - резонно возразила она. - А теперь есть и… я как подумаю, что он тоже…
Грай часто-часто заморгала и мизинцем подхватила слезинку.
- Мама говорит, что я должна ему соответствовать… а я не знаю, как…
- Я тоже…
…она училась играть на клавесине, пусть бы учитель и жаловался, что руки Кэри слишком неуклюжи, их не поставили вовремя и теперь она лишь впустую тратит время. Лучше заняться рисованием. А рисовать ей нравилось. Акварель и темпера, черная строгость угля. Линии, которые, сплетаясь с линиями, создают картину.
Берег, на который они выходили вместе. И Брокк помогал установить этюдник, отступал и, присев на землю, наблюдал за Кэри. Порой он вытаскивал записную книжку и принимался что-то черкать, вскакивал и, погруженный в собственные мысли, мерил шагами берег… иногда, летом, вытягивался на песке ли, на зеленой пропыленной траве и, надвинув шляпу на лицо, засыпал.
И Кэри рисовала его.
Спящим.
Задумчивым. Раздраженным, когда он, схватив себя за ухо, хмурится.
Сердитым и… счастливым?
Слишком мало. Клавесин и краски. Год, проведенный вдвоем… побережье, море и янтарь, который выносит на берег… городская ярмарка с ее засахаренными яблоками, орехами в меду - их продавали завернутыми в тонкие сухие лепешки и есть полагалось руками. Руки же становились липкими, и Брокк долго ворчал, оттирая с пальцев вересковый пьяный мед.
А потом купил ей соловья в плетеной клетке. Птиц продавали мальчишки, и еще толстых жаб, которых тут же подкармливали мухами, и Кэри удивлялась - кому они нужны. А Брокк ответил, что покупают горожанки, кладут в молоко, чтобы молоко не скисало…
…соловья они отпустили…
И оставшись до ночи, смотрели, как разжигают костры… и искры вились над огнем, а жар его опалял.
- Он и вправду живой, - сказал тогда Брокк, прижимая Кэри к себе.
- Кто?
- Огонь…
Живой. И проглотит, что сухую листву, что плетенные из соломы фигурки, связанные по парам, которые бросали человеческие девушки, и этот обычай был странен. Но Кэри тоже купила у разносчицы соломенную парочку, которую тайком бросила в огонь.
…не помог чужой заговор.
И чуда не случилось.
Желтый ком газеты Кэри расправила на коленях.
- Не читай, они там вечно вранье пишут, - обронила Грай, которая до того сидела молча, понурившись, и нюхала коньяк. - Надо было сжечь, а я… дура.