С рассветом улицы приняли более дружелюбный вид, старые полуразвалившиеся здания уже не были так ужасны, но по спине колотил холодок: всё-таки Мэд был здесь совсем один. Было бы неплохо отыскать других людей, ведь Петербург сам по себе не способен дать ему никаких ответов.
Так думал Мэд, не знающий ничего о месте, где ему довелось оказаться.
С каждым шагом он притирался к холодному воздуху. Стены домов становились продолжением его рук, поверхность луж дрожала, отвечая взволнованному дыханию. Последнее прибежище выживших неохотно и размеренно впускало в свои объятия одного из тех, в чьих руках находился ключ к будущему.
***
Мирон обернулся. Холодный ветер тревожными завываниями пронёсся вдоль стены, окружившей город, поднял с земли сорванные афиши, которые не успели размокнуть и сгнить в талых лужах.
— Что-то не так? — Рудбой остановился.
Они возвращались домой. Ветер проникал сквозь тонкие одежды и холодил тело. Заболевать в таких условиях хотелось меньше всего, поэтому Евстигнеев торопился покинуть улицы. Если его кроссовки промокнут — жди беды. Однако заправлять происходящим он не мог. Иногда ему казалось, что улицы сами решали, стоит ли их ему покидать — настолько они выглядели враждебными по отношению к тем, кто до сих пор считал Петербург своим домом. Мирон однажды обмолвился, что испытывал подобное чувство. Но он не собирался сдаваться и подчиняться улицам просто так. Слушая их голос, он никогда не воспринимал его как приказ: предупреждение, информация к сведению, совет — решающий выбор всегда оставался за ним. Улицы, контроль над которыми был утрачен, больше не были для них безопасны.
— Да, — Мирон не стал кривить душой. Он помнил это тревожное чувство, уже возникшее и исчезнувшее однажды столь неожиданно, что сомневаться в его нечеловеческой природе не приходилось. — Мэддисон называл это сменой настроения.
Мирон развернулся и зашагал к Воротам. Евстигнееву пришлось поторопиться, чтобы догнать его.
— Ты можешь не останавливаться на полуслове? — упрекнул он, всплеснув руками. Об относительном, но всё же тепле плохо отапливаемых квартир пришлось на время позабыть. Впереди уже маячила спина, отчего-то напряжённая.
Мирон не придал значения словам друга, резко их оборвав:
— У нас гости.
***
В маленькой подсохшей луже что-то блеснуло. Мэд пробрался к ней, перелезая через груду кирпичей и досок, и достал из воды небольшой плеер. Отряхнул его от воды, понажимал на кнопки и убедился в том, что плеер рабочий. Провод наушников тянулся вниз, утопая в грязи — вот уж чем точно теперь нельзя будет воспользоваться. Мэд посмотрел на плейлист.
«В подземке не слушают такое», — подумал он, убирая находку в карман куртки. Возможно, эта музыка поможет ему что-нибудь вспомнить.
Возможно, он сможет найти поблизости магазин электроники, если его, конечно же, не разграбили.
Возможно, наушники есть в какой-нибудь из оставленных квартир.
Нет, он не должен об этом думать.
Нет, это не его мысли. За него говорит воровская сущность улиц.
К югу дома зашумели перекатами крыши. Отбросив в сторону неправильные мысли, Мэд замешкался: стоило ли ему идти туда, куда его что-то направляло? Поддавшись этому чувству однажды, он вышел на людей. Испытав это один раз, он навсегда запомнил новое чувство.
Тем, что вело его, был ключ.
Мэд решил, что ничего плохого не произойдёт, если он подойдёт ближе и посмотрит на всё со стороны, что бы там ни случилось.
***
Этим утром они подобрались к стене, чтобы посмотреть на тёмную полосу, нависшую над горизонтом. Последние пару дней она не сходила с места — Джарахов был уверен, что в области бушует непогода. «Не добралась бы она сюда», — говорил Хованский.
Их осторожные беседы прервало неожиданно громкое событие.
От пронзившего воздух грохота Юра едва не свалился со скамейки. Эльдар подпрыгнул, соскочив вниз и, падая, ударился затылком. Он выругался, потирая ушибленное место.
Ворота с шумом распахнулись и в них влетел огромный внедорожник.
Людей, способных сотворить такое, можно было пересчитать по пальцам, но лишь немногие из них были способны сделать это, не имея ключа. Может быть, это Rickey F вернулся, уже успел подумать Эльдар, но его желанию не суждено было осуществиться: Николай Соболев выскочил из внедорожника, хлопнув дверью не хуже только что грохотавших створок Ворот. Гости такого масштаба в городе — всегда новость и всегда радость, по крайней мере, так думал Эльдар до последнего момента. Он подбежал к товарищу, чтобы поздороваться. От человека, находящегося за пределами города, ему хотелось узнать многое, но хмурое лицо гостя не предполагало весёлой дружеской болтовни.
Воздух заметно похолодел. Его резкие порывы обдували лицо. Сухая кожа на губах треснула, из маленькой ранки текла кровь. Он сумел вырваться из лап непогоды, но и она не отставала, страшась его нагнать. Хованский встал с насиженного места и, запахивая куртку, подошёл, чтобы пожать ему руку. Без улыбки на лице принёсший дурные вести Соболев не тянул на гонца, спешащего на повешение.
— На Ларина напали, — без приветствий сказал он. — Он при смерти и вряд ли выживет.
Не теряя времени и не обращая внимание на ошарашенное лицо питерского гангстера, Коля вкратце поведал о том, что происходит вне стен Петербурга. Рассказал, что за чертой города происходят события, препятствующие его работе. Другими словами, препятствующие объединению человечества.
— Где Мэддисон? — спросил он после всего. — Я хочу поговорить с ним.
Хованский потупил взгляд, замешкался. Правда только усугубит ситуацию, но мог ли он сейчас соврать? Нет, вот для чего сейчас точно не место — так это для лжи.
— Мэддисон пропал две недели назад, — честно сказал он.
На лице Николая отразилось крайней степени разочарование. Он поджал губу и маленькая трещинка на ней разошлась.
— Что у вас происходит? — со злостью воскликнул Соболев.
— То, что у нас происходит, тебя беспокоить не должно.
Громкий и удивительно спокойный голос раздался из-за спины. Соболев обернулся. Мирон стоял за ним, как ни в чём не бывало, а ещё дальше Рудбой восхищённо разглядывал чёрный внедорожник.
— Только не в том случае, когда под угрозой находится моя жизнь и жизнь моих людей, — легко парировал его замечание Соболев.
— Только при Ларине не называй его «своим человеком». — Эльдар попытался разрядить накалившуюся обстановку, однако никто не отреагировал. Не сменив напряжённой позы, Соболев съязвил:
— Если он выживет, конечно, — и Эльдар вынужден был признать, что его шутка была неуместна.
Тем временем Коля, прежде стоявший вполоборота к Мирону, полностью повернулся к нему и продолжил:
— Повторять дважды, надеюсь, не стоит?
— Не стоит. — Фёдоров подкинул в воздух ключ-подвеску. Был ли он согласен с Николаем или нет и готов ли на сотрудничество, пока не ясно. Только одно было видно невооружённым взглядом: он точно не был настроен на шутки. Поэтому Соболев рискнул.
— Нам нужна ваша помощь, — смягчившись, продолжил он. — У меня есть все основания полагать, что кто-то использует иллюзию, чтобы помешать нашей работе. А использование иллюзии такого масштаба невозможно без опоры на Fatum.
— Считаешь, что среди нас есть предатель? — оценив ситуацию, недоверчиво произнёс Мирон.
— Докажите мне, что это не так. — Требовательно завершил разговор Николай.
Напряжение между ними разве что не расходилось искрами. Рудбой встал посередине и замахал руками, предупреждая о том, что драка им не нужна. Мирон сухо предупредил, что может отвечать только за себя.
— Хочешь начистоту? — сказал он. — Сейчас в Петербурге находятся лишь два ключа. Два из известных нам четырёх. Ещё два пропали без вести. О существовании скольких мы ещё не знаем?
— Мирон, постой, — встрял Юра. — Я ни в чём не хочу никого обвинять, но, по-моему, это логично. Любой другой вообще не понял бы, для чего эти ключи предназначены, не говоря о том, как их использовать…