В сгущающемся воздухе начал образовываться бледно-голубой туман. Он темнел, а из колонок началась доноситься музыка.
Музыка связывала с ключом человека, который был на сцене.
— Эй, Олеги ЛСП, — пропел он, осторожно выверяя начало.
— Я вчера во сне плавал, все рыбы мне кричали «браво». Пираньи, дельфины и киты — теперь мои лучшие кенты, и ночью в море всё тёмно-синее…
От сцены вверх поднялся столб белого света.
Вспышка озарила пространство комнаты. Мирон наклонялся, чтобы завязать шнурки на кроссовках, и когда он поднял голову, голубоватое свечение уже подмяло под себя город. Огромный тонкий столб света взмывал в воздух, растворяясь в небе, а вокруг него двумя рядами: выше тот, который был дальше от столба, и ниже тот, что ближе — раскинулись экраны, транслирующие происходящее на площади. Это можно было увидеть отовсюду, только подняв глаза в небо. Это могли увидеть все. Город замер, наблюдая. И каждый, кого эта ночь застала на улице, был вовлечён в происходящее.
Мирон подошёл к окну. Маленькая синяя рыбка полоснула его хвостом по щеке, оставив за собой след из пузырьков воздуха, уходящих вверх. Мирон потянулся к ней и его рука прошла сквозь крошечную иллюзию. Рыбка покрутилась на месте, а затем выплыла из палаты, растворившись в текстурах двери и словно зазывая за собой. Мирон соскочил с места и бросился вперёд.
— Я сегодня во сне летал, мир птиц, самолётов, мне так нравится он… — транслировалось отовсюду. Мирон бежал по улицам, погружённым в сине-белое марево. Говорили динамики в машинах, колонки оставленных дома стереосистем. Не молчали, казалось, даже телефоны, чьи плееры стали частью единого организма неясной природы. Маленькие рыбки и другие морские создания заполонили улицы. Они медленно-медленно плыли по направлению к белому столбу, устремившемуся в небо, собираясь вокруг него и кружа над площадью.
— Там Хованский выебнуться хотел, — вспомнил Ивангай, провожая взглядом рыбку и одёргивая Евстигнеева от колонки, потому что вблизи неё разговаривать было просто невозможно. — А что, если «MAD», это ключ, отзывающийся не на владельца, а на чувства любого, на кого укажет владелец?
— О чём это ты? — нахмурился Рудбой, понижая голос так, чтобы его можно было слышать только двоим.
— Подумал, что было бы круто, окажись это так, — Ваня пожал плечами.
— Ключи слушаются владельцев, но вряд ли это будет работать так, — Евстигнеев покачал головой. — Мы не знаем, как именно это происходит.
— Тогда как Оксимирону и Рики Ф удаётся делать так, чтобы другие их слушались?
— Никак. Все образы они визуализируют сами.
— Вот ведь… Как же интересно у вас на поверхности обстоят дела.
Рыбки всех цветов и размеров, белые и синие и смешанных цветов с проглядывающими розовыми плавниками и жёлто-зелёном отливом чешуи кружили вокруг сцены, на ней, над ней и вообще всюду — морские создания пронизывали собой толпу, игриво не позволяя себя коснуться и всплывали вверх, вливаясь в столб белого света. Взгляды всех были направлены к ним, а в это время недалеко от сцены, спрятавшись от толпы, в припадке беззвучного вопля схватился за голову Джарахов.
— Сука, а ведь я так хотел вступить! Ну за что! — хрипя, он проклинал себя и ещё больше — Фаллена, сидящего невдалеке.
— Вот те на… — протянул тот, вздыхая. Он смотрел на Эльдара и думал, что Слава многое пропускает, не появляясь здесь. Вообще-то ему давно пришла пора беспокоиться. Вот только как бы он не хотел, переживать из-за пропажи человека не удавалось.
— Мы и в самом деле застряли в этом дерьме навсегда, — пробормотал он, отводя взгляд в сторону сцены… Морская звезда лениво катилась по асфальту, подталкивая невидимыми потоками водной толщи. Вокруг паренька с подвеской уже собралась небольшая компания.
— Сэймяу, Алфи, давайте-ка вы. Эй, у вас же есть совместка! Покажите-ка, чего стоит основа «Версуса»! Ну почему их нельзя завести! Мы бы с этим отлично справились! — раздавалось со всех сторон.
— Да не «Сэймяу», — отмахнулся Андрей. — Иллюмейт!
— Но ты идёшь? — уточнил Алфавит.
— Да-а, — протянул Иллюмейт. — Ведь чей синий может быть изящнее морского?
— Только космический, — не успел договорить Никита, как их уже толкнули карабкаться наверх. Кто-то успел притащить лестницу.
— Хэй, а ведь не только у них есть кое-что «космическое», — донельзя довольный Олег ЛСП спрыгнул вниз. — Где ты там, тень Оксимирона? — пропел он, словив подзатыльник от не вовремя появившегося Евстигнева.
Тем временем то самое «космическое» уже откликнулось на желание Иллюмейта, развернув вокруг сцены и раскинув на весь Петербург трёхмерную карту вселенной: множество галактик, планет и соединённых тончайшими линиями в небесные фигуры — созвездия — звёзд, меж которыми летали космические корабли и искусственный спутники. Вскинув руки верх, люди могли их коснуться.
— Мы как SpaceX, наша цель — ввысь… — тянули динамики пойманные микрофонами звуки.
— Мирона нет и не будет, вы должны уже были понять, — шугнул Олега Рудбой.
— Да я и не про него, я про тебя говорил. Пф, да больно надо. Исполню сам, — он развёл руками, сразу же вскидывая их вверх и расталкивая остальных на пути к сцене. — Следующий снова я!
Миша смотрел на всё это, пребывая в восхищении: он, как ему казалось, не только справился с тем, что каждую ночь ставил себе Мирон, но ещё и превзошёл его. Рудбой, стоявший рядом, словно прочитал его мысли, потому что как иначе он, легко усмехнувшись, ловко уловил их направление:
— Мирон… не слабее тебя в этом отношении, а опытнее. Он ограничивает радиус действия, чтобы увеличить время. Но ты всё делаешь правильно, — подбодрил Ваня, — сейчас для нас важнее, чтобы это услышали все, и совсем не обязательно, чтобы они слышали это долго.
Миша хотел было что-то ответить, но его отвлекли. Неуверенно и осторожно к нему подошёл Рэнделл. Будучи одним из приближённых Ивангая, он выполнял его поручения и как проклятый носился по подземке, так что времени пообщаться раньше не нашёл и теперь почему-то виновато прятал глаза. Рудбой взглянул на друзей и, усмехнувшись, отошёл, направившись поближе к сцене разгонять суетящуюся очередь.
— Мэд… то есть, Миш… — нерешительно начал Рэнделл. Олег ЛСП снова забрался на сцену, не снимая картину космоса, а окрашивая его в красно-розовый, насколько это было возможно, и у него получилось без слова «совсем» пройтись по самым большим созвездиям, которые, как и маленькие рыбки, расплылись в сиренево-жёлтых силуэтах. Музыка переменилась.
—Я покажу тебе космос в одно касание, смотри в глаза, детка, узнавай меня. Все сумасшедшие сны будто наяву, здесь ты со мной, а не с ним, я тебя украду…
— Если хочешь извиняться, то не надо, — остановил его Миша. — Это ведь я здесь тот, кто всех забыл. Так что мне тоже извиняться надо. А я не хочу.
Он пожал плечами и рассмеялся, отчего-то почувствовав невероятное облегчение.
— Не надо было тебе уезжать тогда, — улыбнулся Рэнделл.
— Интересное чувство, — обратил внимание Миша, — ты вроде бы хочешь себя ненавидеть, но не можешь.
— Да. И это скверно.
— Так что… без обид?
— Даже не верится, что не только ты всё забыл, но и мы тоже тебя забыли, — нахмурился Рэнделл, скрестив руки на груди с видом учёного.
— Странные вещи творятся, — заключил Миша.
— Мы обязательно исправимся! Организуем самую крутую тусу!
— Эй, полегче, кажется, самая крутая туса, — Миша раскинул руки в стороны, — у нас здесь.
— Но почему ты не вступаешь? — удивился Рэнделл. — Ты бы тоже мог…
— Не-не-не, — принялся отмахиваться владелец подвески.
— Да-да-да! — перебивая его, воскликнул Ивангай. Когда он возник рядом, никто, как обычно, не заметил, вот только сейчас у него, что немного пугало Мишу, в глазах появился нездоровый блеск. — Чем это ты хуже Мирона и Гены Рики Ф? Поднимайся туда и защищай наше гордое блогерское имя! — уверенно заявил он. — Мы тоже можем в музыку!