Яникс, сонно зевая, распутывал провода и выуживал из чёрного колючего клубка микрофон. По общему решению, кто бы из них сейчас не заговорил, толпу им просто так не перекричать. Потому собравшиеся в подземке взрослые просто раскидали друг другу задания: кто-то остался внизу решать мелкие технические проблемы, а остальные разбежались собирать народ.
Парнишка, крутящий в руках «MAD», стоял невдалеке вместе с Рэнделлом. Они что-то обсуждали, создавая впечатление воркующих голубков; вряд ли дела обстояли так на самом деле, но девушки напротив только и ждали возможности пошутить на эту тему. У диджейского мостика, который вместо бара стал сегодня центром сбора рэп-тусовки, стояли Рики Ф и Алфавит. Вокруг них вертелся Джарахов, он говорил что-то осипшим голосом. Остальные расхаживали рядом, выжидая.
— Сегодня что, гулянку проводят здесь? — Топор зевнул, прикрывая рот рукой. Он плечом навалился на диджейскую будку.
— Не знаешь? — Галат высунул голову из-за ограждения. Парень пробежался взглядом по пыльной и грязной одежде приятеля, и посоветовал ему не появляться здесь в таком виде.
— А ты чего пришёл? — Яникс поднял голову вверх. Клубок проводов упал на пол, его пинком отбросило в сторону и на руках Яникса остался один аккуратный моток.
— Вас ищу, — ответил Топор. — Надо ребят наверху заменить.
— Ген! — закончив работу, Яникс бросил Рики Ф микрофон. Тот обернулся и в последний момент успел его поймать.
Яникс поднялся, заглянул в будку и воткнул штекер в разъём.
— Работает! — Старуха закивал одобрительно и вытолкал непрошеного гостя назад, попутно он выбирался сам и натянул свитер на футболку. — Куда, говоришь, идти надо?
Собравшись маленькой группой, парни протиснулись вдоль стены к запасному выходу, по пути подобрав Совергона, который обещал открыть им ворота, ведущие в отдалённые районы города. Перед тем, как покинуть шумный муравейник подземки, они услышали, как кто-то кашлянул в микрофон, а потом и заговорил.
— Всем привет. Я Гена Рики Ф, вы знаете.
На мгновение кто-то из них обернулся. Владелец «FIVE» стоял на невысоком помосте. Он держал в одной руке микрофон, а пальцами второй нервно перебирал провод, собираясь с мыслями.
— Недавно мы со Славой были в Москве, — продолжил Rickey F. — И сегодня я пришёл сюда, чтобы рассказать о том, что мы там узнали. Куда делись все люди и что произошло со столицей. Мы бы хотели, чтобы те, кто сегодня услышит это от нас, обязательно рассказали остальным. Это будет нашей единственной просьбой. В общем…
На Петербург опустилась ночь. Когда они наконец-то встретились, по небу уже рассыпались звёзды. Огни распугали черноту, окутавшую Васильевский остров, и открыли взору разбитый надвое каменный мост. На одном его краю стоял человек. Мужчина средних лет в деловом костюме и дорогой, но поношенной обуви. Он смотрел вперёд, на остров, где под каменными руинами была похоронена промёрзлая земля. В канве произошедших двумя месяцами ранее событий всё это приобретало необыкновенный символизм.
Мужчина никого не ждал и был неприятно удивлён неожиданным «гостям». Он обернулся, едва услышав тихую ругань Поперечного, когда тот запнулся о кирпич, сокрытый в темноте улицы.
— Погибли два человека из нашей команды, — безразлично сообщил мужчина. — И городу едва не пришёл конец.
— Не вините себя, если всё равно не смогли бы ничего сделать. Когда твой враг — не человек, предугадать что-либо невозможно. — Соболев и Поперечный переглянулись.
— Алексей, — Данила вышел вперёд. — Вы знаете, зачем мы пришли. Нам нужен ваш ответ.
— Моё согласие, — усмехнулся тот. — Это же формальность.
— Мы поддержим вас, но будем контролировать, — сказал Соболев, подытоживая обсуждения минувшего дня. — Мы решили так. Новому миру нужно нечто принципиально новое. И мы считаем, что в сложившихся обстоятельствах вы сможете создать это «нечто принципиально новое». Нас здесь не будет, поэтому просто расскажите Мирону и остальным о своих намерениях.
Алексей внимательно выслушал его. По завершению кивнул, скрестил руки на груди и с высоко поднятой головой спросил:
— А ты?
— Вы можете на меня рассчитывать, но лишь после того как мы закончим все дела за стенами.
Соболев протянул руку для рукопожатия. Его голос не дрогнул.
— Так-так, постой! — Поперечный догнал его. Они возвращались и все слова, адресованные ему, Соболев пропускал мимо ушей. — Это что ещё за ответ? Коль, так дела не делаются.
— А как делаются? — он отмахнулся. — Я не хочу и не буду оставаться в стороне. И я не изменю своего решения, чтоб ты знал.
— Связывать себя с правительственным аппаратом! — Данила схватился за голову. — Тебе что, дерьма не хватает?
— Иначе… Не важно! Спорить с тобой по этому поводу я не буду. — Он остановился и принялся смотреть по сторонам. — Где вы машину оставили? Ни черта не видно, мы уже полгорода прошли.
— Коль, — Данила вздохнул. — Не надо этого делать.
В темноте улиц шептал ветер. Эта ночь стала одной из тех немногих, в которые на поверхности царила тишина, ворота были накрепко заперты, и даже те, кто обычно жил здесь, не высовывали носа из квартир. Соболев поднял голову вверх.
Он стоял и смотрел на небо, чистое, как никогда. Даже рассекая облака самолётами, он не был настолько близок к звёздам. Протяни рукой — и коснёшься их, о большем Коля думать не мог и не хотел. Он всё для себя решил в тот день, когда вместе с остальными покинул стены Петербурга. Возвращаясь сюда, он понимал, что ему придётся столкнуться со своим прошлым, которое обязательно упрекнёт его: ты сильнее остальных, но всё ещё недостаточно силён.
Он знал, что его выбор многим не понравится. И, руководствуясь тем же, понимал, что не смирится со случившимся никогда. Путь вперёд он прокладывал сам, и вёл он не только себя. Но когда этому придёт конец и он останется один, наступит пора принимать иные решения. Глядя в небо, Коля смотрел далеко в будущее. Что будет, когда «Rakamakafo» и операции по возвращению людей придёт конец? Ведь по прибытию домой никто из них уже не останется прежним.
— Нам надо отправляться, — тихо произнёс Коля. Не оборачиваясь, он первым пошёл вперёд.
Данила смотрел на ссутулившуюся спину и понимал как никогда, что мир, изменивший таких людей, не стоит уважения. Быть может, топящий за человеческие чувства Гнойный был не так уж и не прав. Грязный парадокс. Все они потеряли нечто большее, нежели неспособность сопереживать этим самым потерям.
— Чёрт. — Зарывшись пятернёй в волосы, Данила закрыл глаза. — Меня подожди! — крикнул он, возобновляя шаг. Где-то вдалеке дважды вспыхнули жёлтые огни фар.
В мрачной тишине глубокой звёздной ночи тоненькая нить, связывающая их, оборвалась.
***
Славе некуда было возвращаться и он бесцельно брёл по пустым молчаливым улицам Петербурга. Не то чтобы ему совсем некуда было идти, скорее, он не хотел встречаться с теми, кто стал бы его жалеть, осуждать или проявлять бы в его отношении какие-либо иные чувства. Ведь Слава больше не знал, могут ли они называть свои чувства настоящими. В какой-то миг он был благодарен Мирону за то, что тот накануне проявил к персоне Гнойного максимум безразличия и незаинтересованности. Потому что единственные чувства, в искренности которых Слава мог не сомневаться — это глупые желания Рики Ф, в которых он заблудился, как в трёх соснах, а так же раздражение Мирона из-за его нежелания идти на сотрудничество.
Но постоянно причисляя себя к тем, кто после начала конца получил значимые привилегии, Слава незаметно для себя рыл пропасть между собой и своими старыми друзьями. В последнее время он и вовсе перестал принимать это во внимание. Когда они последний раз пили с Ваней? Слава задумался и помотал головой, выгоняя из себя эти мысли. После того что произошло в Москве, после того как он перестал быть человеком (чёрт возьми, если Гена и мог ещё хоть как-то оправдаться, то с Карелиным всё уже было решено), он вряд ли имел право вообще находиться с ними, и уж тем более вовлекать их в свои проблемы.