Он отвлёкся от этих мыслей, когда услышал в одном из дворов тихую музыку. Карелин остановился и огляделся по сторонам, понимая, что забрёл в совершенно незнакомые районы. Котёнок зашипел и выполз из капюшона, цепляясь коготками за толстовку.
— Мир сходит с ума, но я на мир не держу зла. И даже сквозь туман в людях свет видеть нужно…
— Хэй, Шым! — позвал Слава.
Он приковылял к серому кирпичному дому, где на втором этаже в широко открытых окнах покачивались занавески. Навалившись на перила, на балконе сидел человек в грязной майке. Он сминал зубами тлеющую сигарету.
Курильщик нахмурился, заплывшим взглядом вылавливая образ человека перед собой, и когда силуэт Гнойного прорезался среди очертаний стволов деревьев, он криво улыбнулся и махнул рукой, приглашая зайти.
— А я думал, это мне хуёво, — усмехнулся Слава, скидывая рюкзак в угол комнаты, где даже обои, казалось, были пропитаны запахом водки и сигаретным дымом. На полу стояли несколько открытых бутылок водки. Ловко соскочивший с плеча котёнок пробрался к столику, на котором портилась бесхозная открытая банка шпрот.
— Мне не просто хуёво, — заплетающимся языком пробормотал Шым, который вернулся с балкона. — Мне хуёво оттого, что мне не хуёво, понимаешь? Они же все исчезли. Насовсем.
Слава решил воспользоваться возможностью, послать подальше все свои дурные мысли и, раз выпал шанс не делать этого в одиночестве, не думать ни о чём. Он поднял с пола бутылку, упал на кровать и отхлебнул из горла.
— Блядь, что это?
Шым щёлкнул кнопку на проигрывателе.
Утреннее небо вновь затянулось тучами. Пошёл снег. Слава много пил, мало думал и смеялся, пьяными глазами наблюдая, как котёнок подтаскивает Шыму шпроты по одной. Из проигрывателя доносилась громкая музыка.
— А там вертится ледяная карусель из колючих снежных игл, мечется, попавший в сеть, свирепый белый тигр. Сплошной завесой непроглядный слепой горизонт и вьюга крутит белоснежный космос колесом…
Погодные капризы не стали ни для кого неожиданностью, и люди выползли наверх, чтобы возобновить работу по разбору завалов. На другом конце города Рики Ф и Алфавит смотрели на развалины так и не успевшей завершиться стройки.
Теперь её разбирали на металлолом. Покорёженный метким ударом каркас огромного офисного, как сообщал установленный за оградой щит, здания выгнулся дугой и грозил вот-вот упасть и раздавить под собой людей, выносящих нетронутые стройматериалы из опасной зоны. Ситуация осложнялась тем, что по искорёженной паутине люди аккуратно перебирались с одного конца стройки на другой, опасно нависая над пропастью. Именно так могло показаться тем, кто появился здесь впервые, но Всячески, лучше всякого человека-паука перебиравшийся с одного конца каркаса на другой, знал лучше всех, как прочна эта хрупкая на вид конструкция.
Всяч повис на двух руках на железной балке, а затем спрыгнул, удачно приземлившись. Он отряхнул руки и подбежал к незваным гостям.
— Вы присоединиться или как? — спросил он. В его голосе чувствовалось не то веселье, не то явное довольство происходящим, хотя как его могла радовать подобная работа, для Гены и Никиты оставалось загадкой.
— Не, я иду ночью, — сразу предупредил Алфавит, — на остров.
— Да, Эрнесто ругался, что у них не всё получается, — Всяч пожал плечами, оглядываясь.
— Ты там где вообще? — раздался крик за его спиной. — Заблудился или наебнулся?
К ребятам подбежал Тирэпс.
— Там Пох рвёт и мечет, заебал, — пожаловался Артём.
— Слушай, а позови его, — попросил Гена. — Мы, вообще-то, хотели вам кое-что показать.
— В общем… — когда вокруг них собралась небольшая компания, Фарафонов достал из рюкзака стопку бумаги, исписанной странного вида символами. Заключённые в условные квадратные рамки, фигуры были разбиты самыми разными закорючками и походили на иероглифы. Они красной ручкой были выведены с одной стороны белых помятых листов в руках Гены. Он взял несколько в другую руку и протянул вперёд.
Похоронил взял у него листы.
— И что это? — спросил он.
— Этот шифр надо попробовать разгадать. Придумаете со своими ребятами что-нибудь?
— Придумать — это не к Поху, — подстебал товарища Гаутер. — А можно мне тоже парочку? Попробую, как закончу здесь! — спешно добавил он, видя, как хмурятся старшие товарищи.
— Короче, разбирайте все. Зря мы их, что ли, всю ночь вырисовывали.
— Это связано с тем, что ты вчера рассказывал? — уточнил Тирэпс, забирая себе парочку.
— Да, — кивнул Гена. — В таком виде информация содержится внутри механического сердца. Я не знаю, что именно здесь может быть сказано, к тому же, Рестор сказал, что шифрование проходило в два этапа, и разгадать это нереально сложно. Поэтому мы думаем, что значение символам нужно будет придумывать. А если и впрягать в такое, то только тех, кто в теме и кто реально в этом хорош. Мы дали Ивангаю, чтобы он сделал копии. Может, он своих попросит… Не знаю. — Гена почесал затылок. — Я рассказал вам всё, что знаю сам, но у меня сделать с этим ничего не получилось.
— Кстати, — протянул Алфавит, — Илюмейт не с вами? Мы ему тоже отнести хотели.
— Пойдёте по улице на север, кварталах в четырёх они с Мироном больницу разбирают. — Объясняя, Всячески показал направление рукой. — Но я не уверен, что они будут отвлекаться на вас.
— Мы найдём, — Гена поблагодарил ребят.
Они проводили их взглядом: Похоронил подтолкнул Гаутера, который воодушевлённо шагал, позабыв обо всём. Тот запнулся и чуть не упал, Всячески и Тирэпс переглянулись и рассмеялись, и чтобы не получить по первое число, обежали остальных и унеслись далеко вперёд. Гена смотрел им в спину и хотел стать таким же, не обременённым обязанностями неясной природы. Но Алфавит похлопал его по плечу, и им ничего не осталось кроме как уйти в направлении, указанном Лёшей.
— Ты бы мог им помочь, — предложил Никита, когда они пересекали дорогу, бывшую некогда оживлённой и теперь замолчавшую навсегда. Отовсюду на них взирали бетонные кости разрушенных зданий, ободранные деревья, накренившиеся над огромными чёрными ямами, пустынные улицы разрушенного города с единицами уцелевших домов, и изредка — цокольными этажами складов. Кое-где раздавался шум падающего мусора и приглушённые голоса, в основном это была ругань.
Голоса вывели их на тыльную сторону больницы, о которой ранее они услышали от Всячески. Людей здесь было меньше, и атмосфера не располагала даже к мимолётному веселью: судя по всему, здесь дела обстояли хуже, нежели чем у ребят, занятых на стройке.
— Раскладывать материю на информацию и возвращать информацию в материю?.. — огибая здание, Рики Ф услышал, как кто-то рассуждает вслух. — Даже когда произносишь это, звучит ужасно. Не представляю, как сделать эти слова реальностью.
Гена вынырнул из-за угла. На крыльце больницы, от которого уцелели лишь две верхние ступеньки, сидел Совергон. Он таращился на свой ключ, который поднял перед глазами, и хмурился.
Из искорёженных дверей наружу вышел Рэнделл, а за ним — насупившийся Иллюмейт и Мирон, растерянно оглядывающийся по сторонам.
— Неужели и в самом деле здесь ничего не осталось, —прежде чем заметить новых людей, пробормотал Коновалов. — Смотрите-ка, кто здесь!
Рики подошёл ближе.
— Сильно заняты? — спросил он, снимая рюкзак и доставая оттуда оставшиеся листочки. — Мы переписали так называемый «код Fatum», хотели и вам отдать, вдруг чего получится.
— Впервые вижу такое. — Совергон убрал ключ в карман и повертел перед глазами мятый листок. Рэнделл смахнул с волос Миши шапку снега.
— Ты что, реально не чувствуешь? — проворчал он.
— Давайте внутрь, — предложил Мирон. — Там хоть крыша есть.