— Поприветствуйте гостей!
Зал разразился звонкими криками. Мэд смотрел на всё это с мостика, в отличие от остальных, не спускаясь вниз. Картинка открывалась та ещё, но общая атмосфера развязности и веселья словно успокаивала. Он попал в мир подростков, в мир вседозволенности. Всполохи ярких красок, громкая музыка, запах алкоголя, заполнивший всё вокруг. Совсем не то, что понравилось бы взрослым. И правда, подумал Мэд. Взрослых здесь не было совсем.
— Впечатляет, да? — со спины к нему подошёл Рэнделл. Мэд недоверчиво повёл бровью.
— Чушь какая-то, — честно сказал он. Рэнделл вздохнул, скрестив руки на груди. Скорчил лицо мыслителя, постоял с ним пару секунд и глубокомысленно изрёк:
— Именно. Но ты этого не слышал. — Он рассмеялся и заговорщически подмигнул. — Договорились?
========== 4. Расскажи мне обо всех ==========
Schokk & Oxxxymiron - То густо, то пусто
Огромный гудящий муравейник поземки принял гостей оживлённо и тепло. Люди проявляли к новеньким неподдельный интерес, потому что многие из них когда-то точно так же оказались здесь, забытые в своих родных городах чем-то, решившим показать свою власть над этим миром. Компании набегали со всех сторон и растаскивали новичков, спустившихся вниз. Тормошили их за плечи, пытались перекричать музыку, звали с собой, затягивая в бешеный вихрь танцев, иллюминации и необузданного веселья.
Показать Мэду, как здесь всё устроено, вызвался Рэнделл. Минуя лабиринт приваренных к стене узких лестниц, они спустились вниз, где неприметная дверь, выкрашенная в цвет стены, открыла им проход в узкое помещение. Едва не столкнувшись с девушкой, вылетевшей им навстречу, мальчишки без труда прошли через пустую кладовку и открытую железную дверь в пространство между несущими стенами. Новый зал — гораздо меньше первого — служил своеобразной перемычкой, куда сходились множество коридоров, длинных и коротких, первым этажом выходя на искусственный каменный сад, а вторым — на мостик над ним, лестницы которого выглядели гораздо надёжнее.
— Мы живём здесь, — рассказывал Рэнделл, ведя Мэда по коридору, который напоминал шаттл космического корабля, а совсем не петербургскую подземку. — Знаешь, что это? Это бомбоубежище, но мы его так не зовём. Вход нашли случайно, и решили, что лучше ничего и быть не может. Полмиллиона человек вместит в себя без проблем, поэтому комнат свободных очень много.
Коридор был метра два высотой; стены выкрашены белым и жёлтым, на их фоне выделялись ярко-красные двери с белыми номерными табличками. Они были рассеяны в хаотичном порядке по обе стороны коридора — комнаты за ними были разного размера. Пол устлан плиткой, под потолком через одну светились вытянутые люминесцентные лампы — Рэнделл за делом пожаловался, что они скоро сдадут.
Комната, к которой они подошли, находилась в середине коридора. Рэнделл открыл дверь комбинацией шести цифр, набрав их на автомате так быстро, что разглядеть код было невозможно.
В маленькой комнате не больше десяти квадратных метров площадью размещались узкая кровать, письменный стол, большая многоуровневая полка во всю стену и узкий шкаф при входе — только самое необходимое, что могло уместиться на таком пространстве. В комнате царил относительный порядок иллюзии скорой уборки, когда все вещи, лежащие обычно не на своих местах, на скорую руку были собраны и помещены в одно место — на письменный стол. Голые стены были покрыты бежевой краской, над кроватью на неё были приклеены плакаты. Окон в комнате не было, а источником света являлась лампочка, подвешенная под потолком.
— Моя, — похвастался Рэнделл. — Справа Лизка живёт, слева и напротив комнаты пустуют. В этом крыле немногие остаются. Предпочтение отдают тому, где обосновался Ивангай.
— Ивангай? — переспросил Мэд.
— Ты не знаешь? Серьёзно? А, да… — Рэнделл вспомнил, что Мэд упоминал о проблемах с памятью. — Знаешь, новенькие часто говорят о таком. О том, что не могут вспомнить каких-то вещей, испытывают чувства, о которых не знали ранее, либо ведут себя неестественно. Всё это пагубное влияние Фатум.
— Фатум значит «судьба»? — спросил Мэд.
— Фатум значит Фатум, — хитро улыбнулся Рэнделл. — Никто не знает, что именно представляет собой Фатум, но его винят в произошедшем с человечеством. А мы, бездушные твари, лишены чувств: отказываемся от сострадания, веселимся.
— Ларин ничего про это не говорил.
— Ларин? — Рэнделл подошёл к соседней комнате и поинтересовался, не против ли Мэд обосноваться здесь. — Он темнит и недоговаривает. Спрашивать надо у Хованского, он якшается с Оксимироном, а Оксимирон знает больше всех. — Рэнделл открыл другую дверь. — Прошу.
Эта комната ничем не отличалась от соседней. Тот же набор мебели, та же кровать — постельное бельё лежало на углу, сложенное аккуратной стопкой. Разве что полка на стене была другой и не было плакатов, которые Рэнделл, очевидно, где-то нашёл сам. И, в отличие от соседней обжитой комнаты, эта выглядела пустой и неуютной.
— Ну, будут какие вопросы, ты знаешь, где я бываю. — Рэнделл, потоптавшись в дверном проёме, показал на дверь за спиной. — Днём я обычно сплю, делать здесь особенно нечего. Тем более, когда проводишь не один месяц в этих… Тяжело всё-таки думать, что это бомбоубежище.
— Вообще, знаешь, у меня есть одна просьба, — задумавшись, произнёс Мэд. Его новоиспечённый друг приготовился внимательно его выслушать, но просьба была короткой и незамысловатой:
— Расскажи мне обо всех.
***
Рэнделл был несказанно рад возможности разнообразить свои будни хоть как-то. Поэтому сразу же согласился заменить Яникса, стоило тому пожаловаться, что он не хочет подниматься наверх с больной головой. И вот теперь Мэд просил его рассказать о людях, оставшихся в этом мире — да лучшего дня и быть не могло!
— Если тебе неизвестно о чём-то, это ещё не значит, что этого не существует, — поучал Рэнделл.
— Я видел танки на дистанционном управлении, — возразил Мэд. — Ты сможешь удивить меня ещё чем-то?
— О да, существуют на этом свете вещи, находящиеся далеко за гранью человеческого понимания. Я расскажу тебе обо всех по степени важности. Смотри: парень за большим столом. Да-да, тот, что в зелёной кепке. Это — Ивангай. «Король всех малолеток».
Они вернулись по узким лестницам к танцплощадке. Некоторые из лестниц тряслись, грозя вот-вот оторваться от стены, но Рэнделл шёл по ним уверенно, заверив, что они тряслись с самого начала и до сих пор никто с них не упал. Мэду не стоило беспокоиться на этот счет: Рэнделл был крупнее и тяжелее его, и держался гораздо увереннее.
— Я родился и вырос здесь. И помню каждого из них до катастрофы. И точно так же, как и другие, не имею ничего против того, чтобы именно эти люди вели за собой остальных. Они — кумиры поколения, выросшего на интернет-массмедиа. То есть Сеть-массмедия. И сейчас, когда Сеть разрушена, людям жизненно необходимо находиться рядом с теми, кому они доверяют. Я говорю о видеоблогерах. Знаешь?
— Да.
Ловко перебираясь между толпящимися подростками, Рэнделл шёл куда-то вглубь огромного зала. Чтобы Мэд, который вечно норовил потеряться в толпе, не отставал, Рэнделлу пришлось взять его за руку.
— Часть из них находится сейчас на поверхности. Входы и выходы открываются дважды: в полночь и на рассвете и держатся открытыми полчаса. В другое время их может открыть только Хованский. Не последней важности лицо, кстати. С ним можно общаться… когда он трезвый. Привет!
Толкнув плечом мрачноватого парня, Рэнделл перекинулся с ним парой слов и, попрощавшись, наконец увидел пустой столик рядом с собой. Именно его он и искал — место, откуда будет видно многих, и где в толпе никто не будет обращать внимание на него самого.
— Скорее всего, это помещение было предназначено для временного пребывания людей или вроде того. Мы натаскали столиков, табуреток и диванчиков с мебельных магазинов с поверхности и получилась шикарная зона отдыха. А ещё здесь есть бар, — Рэнделл показал на четыре барные стойки у стены, вокруг которых назревал ажиотаж. — Но едим мы в столовой. — Вход в неё располагался за стеной, на которую кивнул Рэнделл: дверь то и дело открывалась и закрывалась, впуская и выпуская людей из смежного помещения. — А ты сам знаком с кем-нибудь? Ты про Ларина что-то говорил.