Бекка же на заводе оставалась замкнутой, никакого намека на то, что когда-то она шалила в трамвае, или как-то иначе баловалась, изображая из себя сумасшедшую. Более того, не верилось, что у нее когда-то могли быть такие глаза, как у молодой танцовщицы с афиши кабаре. Ребекка глаз не поднимала, проходя мимо доктора.
Сегодня было Рождество. Кто-то из свободных рабочих набрался с утра, остальные же с нетерпением ждали конца рабочего дня и праздничной ночи. Кухня работала так, что до стен, где проходили трубы от печей, невозможно было дотронуться, как они накалились. Завод к постоянному своему гудению и скрежету добавил и другие звуки: к шагам людей, выкрикам, сейчас примешалась еще и музыка.
- С праздником вас, - Бекка встала на пороге комнаты доктора, прислонившись плечом к косяку.
На ней было потрепанное платье, видимо, со старых танцевальных времен. Некогда белые и серебряные блестки по большей части поблекли, а часть вообще обсыпалась. Подол платья спускался только на ладонь ниже колен, ноги девушки обтягивали белые чулки, а обута она были в поношенные танцевальные туфли.
- Пойдемте вниз, присоединимся к коллективу, - позвала она, грустно улыбаясь. - Не я одна вас зову, а все. Они воображают, что вы ко мне хорошо относитесь, вот и послали меня. Идемте, грех сидеть тут в праздник.
Бернардт оглянулся на девушку и оторвался от перебирания одного из протезов. Тут он зарывался в работу каждую свободную минуту, потому что больше делать было нечего, либо спать, либо пить, либо есть, либо работать, а уж работы было предостаточно.
Куча металлолома стала наполовину меньше, часть даже функционировала в ком-то, очищенная от ржавчины и пересобранная в рабочий протез. Сам доктор не выглядел замученным, может быть, слегка безумным, но все еще сохраняющим свой прежний лоск.
Бернардт встал и прошел к двери, мимолетно взъерошив Бекке волосы, рассеянно посмотрел вниз сквозь перекрытия старых лестниц. Он собирался отомстить этим людям. Очень скоро. Но стоило ли?
- Останови меня, если я захочу сказать что-то лишнее, Моргана, - сказал он.
Сначала Бернардт думал, что просто передразнивает девушку, намекая на то, сколь лицемерна она была, но сейчас нашел новый смысл в этом действе - путании имен. Он не хотел привязываться к этим людям, не хотел знать их имен, чтобы потом не сделать попытки их пожалеть. А лица, да что лица, он не запоминал их, они были всего лишь пациентами.
Его существование здесь имело те же правила игры, что и в психбольнице: веди себя хорошо, а то злые санитары придут и покажут, насколько ты был неправ.
- У меня есть небольшой подарок для тебя... - доктор вернулся обратно в кабинет и взял сверток в мятой бумаге.
Он закурил, потом разодрал кулек и вытащил оттуда кожаный футляр с фотоаппаратом, нацепил Бекке на шею. И, не дожидаясь ее ответа, стал спускаться вниз по железной лестнице. В полутьме только огонек сигареты тлел. В зале уже вовсю шел праздник.
- О, док! - первый же, увидевший Бернардта рабочий, хлопнул его по плечу. - Смотрите, док пришел!
- С Рождеством, док!
Доктор Штейн получил еще несколько тяжелых шлепков по плечам, нетрезвых объятий и разной степени нелепости пожеланий. Все звали его присесть за их стол, Бернард выбрал ту, компанию, что сидела подальше от группы Патрика. Самого механика он пока не видел.
Люди выпивали, смеялись, танцевали что-то весьма подвижное, хоть и неуклюже, под веселую музыку. Когда вернулась Бекка, ее тут же закружили в танце. Девушка танцевала прекрасно, с удовольствием принимая участие в музыкальном безобразии. Она смеялась, кружилась, позволяла очередному громиле поднять ее в воздух.
К Бернардту она вырвалась не сразу, тяжело дыша, уперлась руками в стол:
- Это странный подарок. Неужели я когда-то захочу что-то запечатлеть в своей жизни? - ей налили вина, и она осушила половину стакана. - Потанцуйте со мной. Вы же не можете не уметь, - Ребекка протянула мужчине руку.
Доктор кивнул. Он был сегодня необыкновенно молчалив. Танец... он уже и забыл, когда в последний раз делал что-то подобное, отличное от резания чужой плоти, механической настройки деталей или их переборки, пытаясь, сделать что-то рабочее из того, что имелось под рукой. Как давно он прикасался к женщине?
После выпивки в зале стало уже гораздо меньше танцующих. И Бернардт согласился. Что-то щелкнуло внутри, захотелось почувствовать себя хоть чуть-чуть человеком, а не медицинским автоматоном, в которого он неуклонно превращался.
Бекка вывела мужчину в центр залы. Рабочим понравилось, что девушка снова будет танцевать, а импровизированный оркестр, увидев в паре с ней доктора, заиграл нечто мелодичное. Ребекка улыбнулась, хоть и не смотрела на Бернардта. Она протянула ему вторую руку и сделала шаг вперед, оказавшись так близко, что коснулась его грудью.
Он положил руку на ее талию, прижимая к себе еще ближе, склонил голову, касаясь щекой ее волос. Глубокий вдох, мягкое покачивание на ногах, попытка прочувствовать партнершу. Близкое объятие оказалось неожиданно удобным, и Бернардту чудилось, что он слышит чужое сердце.
Он начал танец. Их ноги переступали легко, бедро девушки то и дело касалось его, а ее рука покоилась за плечом, легко обнимая шею. Доктор забыл обо всех устремленных на них взглядах, растворяясь в каждом движении, своем и ее.
У Бекки были теплые щеки, бархатная кожа, иногда ее ресницы, щекоча, скользили по щеке мужчины. Если положить ладонь на ее шею, то под ворохом волнистых волос таилось влажное тепло - от предыдущих быстрых танцев.
Девушка забывалась под музыку, наверно, раньше она была отличной танцовщицей, или дело было не в старом ремесле, а в ее партнере? Иногда рука Бекки покидала ладонь доктора, и она легко касалась его шеи, лица. Только ее взгляд не удавалось поймать.
Фигуры танца чередовались, то следовали быстрые шаги в четверть счета, только и успевай переступать, то темп замедлялся, и казалось, будто пара просто застыла или попала в густое невидимое желе. Даже нынешние зрители, не привыкшие к подобным танцам, почувствовали, насколько далеки от этой пары, от этого изящества, грусти и невысказанной страсти.
Музыка стихла. Кто-то, засмотревшись, вообще выронил инструмент, и доктор остановился, не выпуская девушку из объятий. Какие-то несколько секунд, но настолько интимные, что не верилось, как вообще они могли возникнуть в окружении всех этих рабочих. Он отступил, и, взяв Ребекку за руку, коснулся губами запястья, не тыльной стороны ладони, или пальцев, как обычно принято. Голос у доктора после танца стал хрипловат, более глубок.
- Ты была великолепна, Бекка, - настоящее имя. Третий раз в этом месте. Первый, когда она захватила его очки, второй, когда дала шанс позвонить, и сейчас.
Бекка ответила улыбкой, взглядом быстро отведенных в сторону влажных глаз. Отчего-то стало невыносимо оставаться здесь, в зале, полном остальных, ненужных людей. Выбежать из столовой? Остаться веселиться? Как вообще мир еще не рухнул после этого танца, почему еще продолжал существовать? Это было совсем лишним, так не хотелось пускать что-то чужое, отличное от близости.
Бекка все еще не убирала рук с плеч доктора. Ее короткий взгляд, мазнувший по лицу Бернардта секундой раньше - сколько невысказанного было в нем! Может, Бекка и обманывала с самого начала, может, она лгунья, аферистка, преступница, в конце концов, она заманила доктора в это место, но как все это далеко от того, что таилось в ее глазах!