Но в клинике доктора Бернарда Штейна по-прежнему царствовал распорядок и покой, такой, какой возможен для подобного заведения. Ребекка так же выходила на свои прогулки, хотя ей и пришлось по указанию доктора сократить их время.
Девушка не доставляла неприятностей, кроме двух приводов в полицию — первый раз за неоднократный безбилетный проезд, второй — за проход на территорию какого-то охраняемого дома. Впрочем, девушка умудрилась очаровать полисменов и хозяина дома, так что ее вернули в больницу без каких-либо порицаний и штрафов.
Что же до ее лечения, то оно не желало двигаться в лучшую сторону. Иногда Ребекка бывала адекватна, логична, даже очень интересна своими немного несвязными разговорами. Если бы не произвольные движения рук и головы и, конечно же, тот факт, что она была женщиной, она вполне могла бы стать членом общества философов, думал Бернардт, ловя себя на том, что сумасшедшая вновь угадала его мысли. Угадала ли? Скорее имела чутье и логику, что позволяли ей делать верные умозаключения. Но часто были у Ребекки и такие периоды, когда она становилась похожей на сомнамбулу, совершенно мутнела рассудком.
В дверь кабинета доктора коротко постучались. Он знал, что это Ребекка.
— Входи, Бекка.
'Бекка' стало совсем привычным обращением. Доктор раз в неделю составлял компанию своей пациентке в прогулках, максимум на час или два. Он не сближался с ней, но и не придерживался четкой границы. Просто слушал и, незаметно для себя, очень привык к ее обществу.
— Мне нужно уйти сегодня, я хочу сделать это за час до отбоя и задержаться, — девушка села на свободный стул, понимая, что ее просьба не будет принята сходу, и придется убеждать доктора, ведь время уже вечернее. Она говорила серьезно, даже слишком, без обычного налета детскости. — Это важно.
— Отклоняется, — Бернардт перевел на нее скучающий взгляд, потом снова зарылся в бумаги, силясь принять какое-то важное решение.
Несмотря на оживленное общение с пациентами, он не забывал про свои основные обязанности руководителя. В принципе, это не слишком сложно. Да и психиатрия не требовала немедленных результатов, в отличие от обычной медицины. Сейчас было не до девушки, но раз уж она пришла:
— Зачем тебе это нужно? — спросил он.
— Это важно, — повторила она. — Я должна сегодня выйти. Вы же не хотите, что бы я сорвалась? Понимаю, это шантаж, но так и будет, — в тон девушки влилось немного металла.
— Можешь выйти во внутренний двор вечером, — Бернардт устало вздохнул, стянул с носа очки и пристально взглянул на девушку. — Если ты сорвешься, то по правилам больницы прогулки прекратятся вообще, тебя переведут в буйное отделение, а оттуда не выпускают. Я понимаю, это шантаж…
— Внутренний двор… Не думаю, что мне это подойдет. В конце концов… — Ребекка закусила губу, подбирая слова. — За меня уплачено на год вперед, мной никто не интересуются, с чего бы это делать вам, если счет уже у вас в кармане?
— Дело не в деньгах. Репутация важнее, — скрипнул стул, и доктор подошел и уселся на корточки напротив девушки, будто она маленький ребенок. — Я не один тут работаю, и не все вокруг мои друзья. Внутренний двор — это все, что я могу тебе предоставить после свободных часов. Мы поняли друг друга?
— Хорошо, — Ребекка кивнула, сдавшись, но что-то похожее на панику мелькнуло в ее глазах. — Я могу идти?
— Один свободный час у тебя есть, но после — ты должна вернуться в клинику, — Бернардт кивнул и сел обратно за стол.
'Нормально ли потакать девушке?' — спрашивал он себя. Пусть даже наполовину. Все же, он стал слишком мягок с ней, наверно, это к худшему. Но один час до отбоя она могла погулять.
— Скоро собираются ввести комендантский час, Бекка, я бы на твоем месте не поступал опрометчиво, — напомнил Бернардт.
— Да-да, — тихо ответила Ребекка, и дверь с грохотом закрылась за ней.
Что ж, можно выйти за пределы больницы. Но час? Если бы даже она могла успеть воплотить задуманное, то этот час совсем не подходил Ребекке. Ее дело было назначено на два часа ночи. Вопрос жизни и смерти!
Ребекка нервно ухмыльнулась своему отражению в старом зеркале. Улыбки ее часто походили на оскал, на нервную судорогу.
'Сумасшедшая' — заключила девушка, прикалывая шпильками шляпку. 'А, к черту, сейчас все должно пройти, как запланировано, а с последствиями будем разбираться потом. Отделение для буйных? Ха, смешно просто!'.
На улице оказалось ужасно холодно. Коричневый плащ, такой же безликий, как и оба платья Ребекки, продувался зимним ветром, будто сшитый из тюля. Втянув поглубже в рукава тут же озябшие ладони, девушка поспешила прочь от клиники.