– Здесь погибло так много людей… – сказала Эмма. На ней был строгого покроя черный пиджак, волосы собраны в пучок. Говорила она тихо, но напористо. – Им перерезали глотки и вспарывали животы. Зачем?
– О да, – осторожно заметил Джон Питер Салливан (которого все называли Джей-Пи) и извинился, что пришел в форме Военно-морских сил США (белой рубашке с тремя нашивками на рукаве). Он два года служил в Париже, офицером связи при ОЭСР, и очень хорошо говорил по-французски.
Она засмеялась. От пристани, вспенив воду, отчалил паром. По телевизору объявили, что скоро передадут интервью с Жаннет и Хабибой. День, начавшийся с встречи рассвета в храме с пятитысячелетней историей, заканчивался телевизионной картинкой, адресованной миллионам зрителей по всему миру.
Пошла реклама Эмиратов. За ней – реклама португальских пляжей. Последним запустили ролик, убеждавший в надежности финансовых вкладов в Дубае.
Джей-Пи взял пульт и увеличил громкость. Появилась заставка, и ее тут же сменило изображение лондонской студии, в которой находился ведущий журналист канала, готовый к интервью на расстоянии. Хабиба сидела на кровати в больнице «Матер Деи». Легкий хиджаб желтого цвета подчеркивал правильные черты ее лица. Слева от кровати стояли два мальтийских врача в белых халатах. Эмма заметила, что все это похоже на кадры из сериала «Скорая помощь».
Жаннет уже давно не испытывала такого удовлетворения. На экране она выглядела гораздо моложе своих лет. Волосы она зачесала назад. Она держала Хабибу за руку, глядя на нее со смесью радости и тревоги.
– Это настоящая африканская спящая красавица, – говорила Жаннет. – Хабиба двое суток пряталась в скалах вместе с братом, которого одна вытащила на берег. Он получил тяжелую травму головы и почти не приходил в сознание.
– А что сейчас с ее братом? – спросил журналист. – Вы можете сообщить нам какие-нибудь утешительные новости?
– Он в крайне тяжелом состоянии, но врачи полагают, что он выкарабкается. Ему оказывают самую лучшую медицинскую помощь.
На следующий день все газеты перепечатали на первой полосе портреты чудом спасшихся подростков. Французский информационный канал показал видео, снятое Рифатом. Никто не посмел спросить у него, предоставил он его бесплатно или продал.
Они решили, что после передачи встретятся с Жаннет в каком-нибудь баре Валлетты, с видом на порт.
Эмма нырнула в большую «ауди» турка. Садясь за руль, Левент дал ей свою визитку. «Левент Демир, дипломат и адвокат. Анкара, Стамбул». Эмма уставилась на карточку с таким вниманием, словно расшифровывала древний папирус.
– Дипломат и адвокат. Анкара и Стамбул. Любопытно. Можно подумать, что вы ведете двойную жизнь…
– Дипломаты не бывают одноклеточными.
По дороге они говорили о кино. Левент, сразу свернувший не туда, наматывал круги по боковым улочкам. Оказалось, что они оба – поклонники Тарантино. Пропустив очередной поворот на улицу, ведущую к порту, Левент воскликнул:
– О господи!
– Не богохульствуйте, – без тени улыбки сказала Эмма.
Быстро темнело. Они проезжали мимо желтых каменных фасадов, то тут, то там освещенных неоновыми огнями. В конце каждой улицы открывался прямоугольник моря, в закатных лучах похожий на кусок голубого желе. Благодаря этим теплым краскам сумерки создавали ощущение праздника.
В баре «Найтс Лаундж» было шумно. Слышался смех, музыка, разговоры на смеси английского и итальянского. Бармены-филиппинцы ловко жонглировали бутылками водки и джина. На противоположном берегу располагался дворец «Мануэль», приватизированный импортером немецких автомобилей. Время от времени темноту озаряли вспышки салютов.
Левент и Эмма проталкивались сквозь толпу к столику Рифата Деметера. Дипломат приветствовал их с искренним теплом.
– Мы уж начали беспокоиться. Подозреваю, что вы заблудились. Здесь это дело обычное…
Жаннет подвинулась, давая место Эмме, которая тут же принялась поглощать выставленные на столе оливки. Худая, чтобы не сказать тощая, бледная, с очень короткой стрижкой, Эмма держалась отчужденно – то ли из робости, то ли из неприязни к окружающим. Но, стоило ей произнести хоть слово, в ее голосе прорывались властные нотки. Жаннет буквально лучилась счастьем – ведь это она спасла две жизни. И заставила весь мир говорить об этом.