Выбрать главу

      – Тер... – Дмитрий прочистил горло, – территориально ближе к Рязани... 
      – О да. Теперь вы понимаете? Они приняли решение, основываясь на одной простой истине: чем ближе ты подходишь, тем яснее видишь. И вот они все слетелись сюда. Нельзя доверять никому!
      Дмитрий, резко обмякнув, хотел задать ещё вопрос, но внутри столика будто что-то треснуло, часы вдруг запели и оглушили его. Слова погибли в этом звоне, не успев принять свою окончательную форму. К ним зашла Воробьёва, пригласила радушно Дмитрия к чаю. Борис Львович больше к теме не возвращался – Добролюбов рассудил, что он избегает говорить о происходящем при жене. В ужаснейшем самочувствии Дмитрий откланялся, но напоследок получил официальное приглашение на ужин от Воробьёва. Молодой человек пообещал всенепременно быть с сестрой и ушёл.
      Он рискнул проехать не слишком удобной дорогой, но его тянуло проверить вчерашнее место действий.
      Во дворе дома Брашмана ходили люди в форме. Конечно, тел уже не было. Дмитрий заново ощутил рвотные позывы. Всё вокруг было мрачным, настороженным, пыльным, дымным. Похолодало резко. Он проезжал мимо миниатюрных часовен, контрастно-белеющих среди зданий рыжих, красных, бежевых, серых, коричневых... В переулке, замерший в новом машинном скоплении, он заметил фигуру лошади. На радость толпе она, как настоящая, но лишённая кожи, демонстрировала стержни, шестерни, котёл на месте живота. Она дышала паром, стригла ушами, немного поворачивала шею. Что особенно радовало городскую шпану и оборванцев, а также дам в модных атласных накидках, так это её передние ноги. Железная лошадь поднимала ногу, а затем била ею по камню площадочки, на которой и была установлена, выбивая искры. Управлялась она вентилем, напоминавшим собою рулевое колесо. Стоявший рядом с лошадью юноша крутил его, заставляя лошадь двигаться. Дамы смеялись. Рядом с дорогой пробежал разносчик газет. Где, разумеется, тоже писали об убийствах. И это совсем не вписывалось в общую картину спокойной городской жизни.

      В гостиницу он приехал только к вечеру. Как назло, место для машины нашлось лишь в отдалении от главного входа, и потому Добролюбов, припарковавшись, вышел и двинулся обратно пешком. Он шел вдоль домов и размышлял. Внезапно над головой громыхнул далекий гром – один раз, второй. За неестественными облаками труб можно было разглядеть лишь небольшие отсветы. Дмитрий вдруг подумал, что это небо – как потолок, это не может называться небом. Думал о доме, об отце и матери, о звёздах, о дирижаблях над Рязанью, думал, что где-то там, в ещё зелёном чистом царстве, стоят спрятанные ото всех новейшие разработки. Что хотел сказать Борис Львович? Дмитрию казалось, он понял едва ли половину. Любу он не увезёт, она была невольной свидетельницей двух нападений, если она поспешно уедет домой, за ней могут последовать недоброжелатели, и она приведёт их прямо к тайным кораблям. Значит, им нужно остаться и переждать, дождаться окончания истории, чем бы она ни закончилась. Дмитрий признался себе, что гордится достижениями Отечества и не стал бы ни в коем случае раскрывать доверенную ему тайну. Кроме того, что же со снайперами? Число жертв велико, значит, их несколько. Может, и правда шпионы из Германии? Но Вернер тоже был немцем, – за что его убили? Или он знал и хотел предостеречь? Ведь там завязалось противоборство, его могли заставить умолкнуть раньше, чем он откроет глаза англичан на грозившую им беду. Но даже если так, думал Дмитрий, почему бьют по столь разным людям? Первый из них, Тэйлор, вообще имел малую связь с миром механики, какой прок в его смерти? Предупреждение?
      Дмитрий жалел, что не смог развить тему при Борисе Львовиче. Ему помешали изумление и супруга математика. Но есть же ещё приглашение на ужин. Вот прекрасная возможность!
      Внезапно Дмитрий замер, ошарашенно глядя на горящие внутренним светом окна их с Любой квартирки. В одном из окон виднелось два силуэта. Немедля он поднялся вверх, взлетел по лестнице крупной хищной птицей. Вошёл и обомлел.
      Грег сидел в их гостевой и рукой тянулся к креслу Любы в надежде прикоснуться к её руке, Люба же со смущением и страхом пыталась отгородиться.
      – Дмитрий! Как я рад тебя видеть! – Грег поднялся, приветствуя его.
      Почему-то первое, что увидел Добролюбов, взглянув на друга, был пояс с пристёгнутой кобурой. И новейший револьвер в ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍