*святая Королева, Мать Милосердия – слова молитвы
Hail, Holy Queen.
Часть пятая, заключительная
Дождь смывал пыль и грязь с неухоженных, скрытых в двориках крыш. Он смывал, очищал и покрывал черепицу тонким блестящим слоем, о который разбивались в мельчайшие частички дождевые капли. Дождь смывал выступивший холодный пот со лба и остужал жар напряжённого тела. Только ужаса от содеянного он смыть не мог, не мог смыть дрожь колен, не мог смыть медлительность мыслей и оцепенение. Грег всё лежал на краю крыши со свешенной безвольной рукой, отвергнутой рукой. С кончиков пальцев срывались на такую далёкую зеленеющую траву дворика розовые капельки. Друзья не верили, не желали верить в произошедшее.
– Вставай, – Дмитрий сам слышал неровный стук зубов, но не мог заставить челюсти расслабиться и перестать выбивать нервный частый ритм, – Грег, тебя задело. Поднимайся, друг.
Он опустился на колени, чуть не поскользнулся и не упал. Потряс друга за плечо, крайне осторожно, чтобы не причинить боли, но едва ли дела Грега были хуже, чем у Стоукера, – пуля прошла вскользь, прорвав ткань рубашки и пиджака. Фортресс поднялся. Его лицо было смертельно бледным.
– Дмитрий, – позвал он друга шёпотом, – я обещал ей... Я пытался, чтобы он... Что же нам делать? Дмитрий, он же из разведки.
Добролюбов и сам не знал. То, что спецслужбы точно узнают о гибели своего сотрудника, не вызывало и тени сомненья. И то что они узнают, что он и Грег явно к причастны к этой с смерти, – тоже. Даже если скрыть тело, останутся следы, останутся свидетели... Множество свидетелей, в первую очередь, среди тех, кто работал в гостинице.
– Сперва вернёмся и займемся твоей раной. Хотя бы наложим повязку, чтобы остановить кровь. Я помогу тебе, – сказал он, вновь протягивая руку другу.
Они не нашли внешних лестниц. А даже если бы и нашли, они не могли и помыслить о том, чтобы спуститься вниз, – там лежал убитый. Конечно, Дмитрий Николаевич ясно осознавал, что им необходимо спуститься, что им придётся, несмотря на всё их нежелание, подойти к остывающему телу, взглянуть на него и решиться на какие-то действия. Но молодые люди понимали, что решительность эта пока выше их сил. Они только понадеялись, что дождь будет заливать улицы Москвы так же рьяно и дальше, и никому, ни одной благоразумной душе, не придёт в голову прогуливаться в ночную грозу и что никто не найдёт изломанного тела. Молодые люди едва переставляли ноги, на них давила усталость, они были лишены ночного отдыха, они оба были измотаны, а их тела – совершенно истощены нервным напряжением и физической нагрузкой.
Вдруг небо над их головами заслонил дирижабль. Его неспешное движение сопровождали шумы двигателей и скрип. Только благодаря этому воздушному кораблю они смогли осилить то расстояние, которое до этого так ловко и безболезненно, почти незаметно для самих себя, преодолели в вихре погони – небесный гигант заслонил их от дождя. Одного Бога стоило благодарить за то, что Грег прыгал первым, без его помощи Дмитрий, с его массивным телом, просто упал бы, став таким же жёстким и неживым, как их недавний недруг, но надёжные руки друга не позволили ему пропасть.
В гостиницу они вернулись тем же путём, через небольшую дверку на крыше. И изумились. Вся гостиница погрузилась в полумрак, она стала пустой, абсолютно безлюдной. Друзья не встретили ни души, и даже в лобби, среди зеркал и кожаной мебели, было темно и тихо. Стрелки на часах, казалось, замерли.
Вплоть до дверей номера Грега молодые люди молчали, – молчание угнетало их и нервировало, но сами они не решались его нарушить. Опасаясь встретить на своём пути постояльца гостиницы или служащего, они замирали порой, им казалось, они слышат шаги, но столь же сильно они боялись пустоты, которая царила всюду.