– Задвижка, – прохрипел Фортресс, когда они вошли в комнаты. Губы у него тряслись. – Запри дверь. Чёрт возьми, Дмитрий, что я наделал!..
– Снимай, снимай сейчас же рубашку, не болтай. Дай взглянуть.
Рана и впрямь не была ужасающей. Она была влажной от крови и воды, горячей и яркой, но не внушала всепобеждающего страха. Дмитрий понимал: это оттого, что самый страшный миг осознания, острый, нещадный, они уже пережили, когда взглянули с высоты дома на землю и увидели результат своих действий. Руку друга Дмитрий перевязывал долго, у него не получалось закрепить повязку так, чтобы она ровно и плотно держалась на плече, а англичанин всё не замолкал.
– Что я наделал!.. Зачем, зачем я приехал к вам, зачем я только потащил тебя за собой! – сокрушался Грег. Его глаза нещадно слезились. – Из-за меня ты погиб! Из-за мена она... О Боже, из-за меня её брат пропал.
Дмитрий не мог ответить. Горло сжали невидимые тиски. Ему хотелось расплакаться, как незрелому мальчишке, хотелось пожалеть себя, обругать это больное время, эту болезненную погоню, эту нелепую смерть. Хотелось найти виноватого, но он убеждал себя воздержаться от этого, цеплялся за мысль, что это низко. Низко и недостойно. И уж кого, а Грега он ни в чём винить не будет!
– Нам нужно убрать тело, спрятать! – только говорил он.
– Дмитрий, нет, его найдут, мы уже ничего не сможем сделать. Это не в наших силах.
– Я не стану ждать, когда нас схватят и назовут убийцами! – разъярился Добролюбов, вскочив с места. – Я не позволю им обвинить во всём нас двоих. Мы невиновны, это нелепая ошибка! Мы должны воспрепятствовать этому, противопоставить холодной воле все наши усилия.
Грег долго молчал. Он весь продрог. Мёрз и Дмитрий, но сам он уже дрожал от гнева и негодования, а вовсе не от холода. Наконец поднялся и англичанин.
– Ты прав, мой храбрый друг, я малодушно хотел оставить всё как есть, спрятаться внутри себя, но лучше я возьму пример с тебя. Идём, но только надо бы не забыть о нашем первоначальном интересе.
Они вместе спустились в холл, опасливо озираясь, но гостиница действительно казалась пустой. Стучать в соседние номера они не рискнули. Дмитрию всё казалось, что здесь происходит что-то невероятное, что на самом деле гостиница полна людей, но отчего-то именно сейчас, почти перед рассветом, что был неотличим от ночи в этом дымном городе, все вокруг уединились для какого-то одного загадочного ритуала. Что за каждой дверью сидел жрец в темной хламиде и беззвучно шептал заклинания. Дмитрий глубоко вздохнул, выдохнул и потряс головой. Он понимал, что в глазах двоится, что головокружение, которое он испытывает, даже направление его движения делает неровным. Добролюбова водило из стороны в сторону. Молодой человек не сразу понял, что имел в виду Грег, но доверился ему и смиренно шёл следом. Они остановились у закрытой двери покойного шпиона. Дмитрий вдруг отчётливо осознал, что эту дверь никто не мог закрыть. Друзья слишком испугались вооруженного агента, а сам Стоукер едва ли бы стал останавливаться, чтобы её прикрыть. Но вот перед ними закрытая дверь. Дмитрий еле дышал, ему виделось, что внутри уже снуют полицейские. Грег же то ли слишком устал, то ли был слишком поглощён мыслью о задуманном, так как, не задерживаясь, открыл незапертую дверь и вошёл. Внутри никого не было. Добролюбов на негнущихся ногах вошёл следом.
Только потом он начал думать, что его воспоминания искажены, что память его подводит, излишне травмированная недавним событием. Потому что в комнате было темно, все вещи лежали, казалось, на своих исконных местах. Не было бумаг на полу, не было открытой тумбы и папки, из которой вылетел листок... Дмитрий машинально схватился за грудь, – он же тогда успел сложить его и поместить в небольшой кожаный кармашек жилета. Значит, это не путаница мыслей, там были документы! Грег методично обследовал комнату, заглядывал в ящики стола и даже в шкаф. Но не было ничего, абсолютно ничего странного или просто необычного. Личные вещи, чемоданы, никаких следов деятельности разведки. Кроме, пожалуй, одного. Как только Фортрессу пришла в голову мысль покопаться в туалетных принадлежностях на комоде, под флаконом духов, под тяжёлым кубом стекла с желтоватым парфюмом внутри и с массивным толстым дном, Грег обнаружил небольшую записку, скорее даже памятку. Оставалось неясным только то, кто именно её написал: Стоукер самому себе, или разведчику передали указание. Сам по себе текст был безобидным, в его содержании не было ничего, что могло бы указать на род занятий Стоукера. Ровно были написаны следующие слова: «Необходимо быть внимательным ко всему, но более всего – к немецким гражданам». По сути, фраза ничего не дающая. Напряжение в отношениях Германии и Англии уже давно не было новостью. Но Грег воспрял духом.