Струна попытался спрятаться за барной стойкой, но его изрешетили быстрее, чем он смог бы произнести «Стигрелл МПИ». Ночь упала на глаза. В ушах стоял дикий протяжный гул. Конечности перестали слушаться, язык провалился в глотку. Конец настал быстрее, чем хотелось.
Темнейшая пустота. Мимо несутся звёзды. Миллионы и миллиарды голосов одновременно неразборчиво отдаются звоном колокола. Нет боли. Нет сожалей, переживаний. Ничего нет. Только мрак, пустота и звёзды. Звёзды везде… их всё больше… белый шум. И снова темнота. Пустоты и звёзд больше нет. Только темнота. Голоса.
– Что же не так, – этот голос был невероятно знакомым, даже родным, но Струна слышал его впервые, – Мы же решили проблему с объёмом информации, что могло пойти не так? – голос будто к кому-то обращался и в то же время ни к кому вовсе, – Может… нет, это мы учли, что же тогда…
Знакомый звук утих, и послышались приближающиеся шаги. Темнота начала сереть и в один момент достигла настолько светлый оттенок, что Струна решил открыть глаза. Яркий фонарь просверлил разум и заставил дёрнуть голову в сторону.
– Ух, какой резкий! Как самочувствие, дружище? – знакомый голос доносился из-под странного белого комбинезона с капюшоном и тёмным стеклом заместо лица.
Струна не стал отвечать, лишь лениво сел на кровать, в которой он, невесть как, оказался. Стоп! Его же убили. Да, точно, убили. На теле ни царапины. Больше десятка пуль не могли исчезнуть без следа, не учитывая того ущерба, который они должны были нанести организму. Да и это место вряд ли знакомо с безжалостной пустыней и разорительными лучами Квептры. Вопросов стало ещё больше, чем раньше.
– Струна, ты как? Помнишь что-нибудь? – капюшон и стекло ушли с головы.
Короткие светлые волосы прилипли к голове. Колоски пшеницы только-только начали прорастать на усах и подбородке. Сверкающие карие глаза отдавали теплотой. Струна не мог вспомнить старого знакомого, возможно, даже друга. А, может, и врага.
– Помнишь меня? Я Северин Рейфинтер, меня ещё по-другому называют…
Остальные слова пролетели мимо ушей Струны. Он всё вспомнил. И Северина, и Зинду, и революцию, казни. Вспомнил множество смертей. Как свои, так и чужие. Вспомнил механизмы. Все. Во рту стало горько. Голова потяжелела и со скрежетом поднялась. Глаза целую вечность шли навстречу взгляда Северина. Теплота карих глаз куда-то делась и сменилась презрением. Или презрение исходило из глаз Струны? Северин понял, что память вернулась.
– Раз ты пришёл в себя, можем продолжать? – рассеянно спросил старый друг.
– А зачем? Чтобы опять всё забыть? Или тебе просто нравиться каждый раз ловить мою душу в баночку и искать для меня новое тело, или лучше сказать – нового андроида? Сколько лет прошло на этот раз? Десять? Двадцать? Может, сто?
– Семьдесят четыре – неловко выдохнул Северин.
Неприятный ветерок прошёлся внутри Струны. Он прожил слишком много, чтобы эти цифры для него что-то значили, но вот для неё…
– Я не вижу Зинду, где она?! – даже чересчур грубо кинул Струна.
– Мар, её… больше нет, – голос дрожал, как при сильном холоде.
Если организм андроида мог позволить, Струна бы заплакал. Он знал, что, в конце концов, это бы произошло, но никогда не был готов смириться с этой утратой. Слишком больно.
– Плевать, запускай меня, – мёртвым голосом процедил Струна.
Северин что-то ответил ему перед очередным «путешествием», но он не мог ни о чём думать и слова пробулькали в его ушах и полопались, как мыльные пузыри. Глаза закрылись сами по себе. Яркий свет, как от сотни звёзд, загорелся перед Струной. Его даже можно было потрогать… мягкий и тёплый. Не обжигающий. Глаза тоже решили почувствовать этот свет. Он не слепил… на него можно смотреть целую вечность. Резкий удар. Сильнейший, на, уже вернувшейся, памяти Струны. Будто он летел по небу, как птица, и его сбил гиперзвуковой самолёт. Грудь и бок заломило изнутри, словно сотни крыс хотели прогрызться наружу. Свет исчез, а вместе с ним и теплота, объявшая разум. Наступила глубокая и тёмная пустота. Снова.
– Это последний, – мокрое от крови тело с храктерным шлепком плюхнулось в образовавшуюся кучу трупов, – поджигать? – измученное лицо Фолдера соответствовало его тяжёлой отдышке.
– Поджигай, сержант, и больше не спрашивай «зачем нам это нужно», – холодный голос Олега громом прокатился по ушам Фолдера, – В следующий раз будешь в одиночку стаскивать тела, – кинул напоследок капитан.