Шаги удаляются. Возвращаются.
– Вот.
Я жду.
– Опускайте, потихоньку.
На веревке медленно опускается, бросая отблески, стекло.
Как только бутыль касается поверхности и наполняется, вода начинает колыхаться. Сквозь теплый воздух я поднимаюсь к оголовку колодца.
– Готово. Хотите снять пробу, Риджент?
– Охотно.
– Какой красивый колодец. Взгляните на это сооружение! Интересно, сколько ему лет?
– Бог его знает. Вчера, когда мы совершили посадку в соседнем городке, Смит сказал, что на Марсе уже десять тысяч лет как нет жизни.
– Подумать только!
– Ну, как она, Риджент, вода-то?
– Чистое серебро. Хотите стаканчик?
В горячем солнечном свете журчит вода. Теперь я раскачиваюсь, как завеса пыли или корицы на волнах ласкового ветерка.
– Что с тобой, Джонс?
– Не знаю. Голова раскалывается. Ни с того ни с сего.
– Ты пил эту воду?
– Еще нет. Она тут ни при чем. Я просто перегнулся через край колодца, а голова как затрещит. Теперь полегчало.
Теперь я знаю, как меня зовут.
Я – Стивен Леонард Джонс. Мне двадцать пять лет, и я только что прилетел на ракете с планеты, именуемой Земля. Я стою с моими верными друзьями Риджентом и Шоу возле древнего колодца на планете Марс.
Я смотрю на свои сильные пальцы, позолоченные солнечным загаром. Я смотрю на свои длинные ноги, на серебристую униформу и товарищей.
– Джонс, тебе плохо? – спрашивают они.
– Пустяки, – отвечаю я, глядя на них. – Ничего страшного.
Пища вполне съедобна. Десять тысяч лет минуло с тех пор, как я последний раз ел. Еда ласкает кончик языка, а вино вкупе с кушаньем еще и согревает. Я прислушиваюсь к звучанию голосов. Я произношу слова, которые мне и непонятны, и каким-то образом понятны. Я потягиваю носом воздух.
– В чем дело, Джонс?
Я склоняю голову и опускаю руки, держащие серебристые приборы для приема пищи. Я все ощущаю.
– О чем это ты? – произносит голос, которым я только что обзавелся.
– Ты как-то странно дышишь и откашливаешься, – говорит мой собеседник.
Я внятно и членораздельно выговариваю слова:
– Наверное, легкая простуда.
– Зайди потом к врачу.
Я киваю, и это доставляет мне удовольствие. Мне нравится выполнять различные движения, впервые за десять тысяч лет. Приятно вдыхать воздух, отрадно ощущать, как солнце все глубже проникает в мою плоть, а изящный костяк слоновой кости, запрятанный в мое теплеющее нутро, приводит меня в восторг, и как хорошо, что звуки стали гораздо яснее и ближе, чем в каменном колодезном чреве. Я сижу, завороженный.
– Джонс, приди в себя. Пошевеливайся. У нас полно работы.
– Да, – говорю я, очарованный тем, как на увлажненном кончике языка возникает слово и с изысканной красотой отлетает в воздух.
Я шагаю, и ходьба меня радует. Я стою в полный рост и, из глазниц, проделанных в моей голове, вижу, как высоко я возвышаюсь над землей. Словно живу на стройной скале и блаженствую.
Риджент стоит, заглядывая в каменный колодец. Остальные удаляются, переговариваясь вполголоса, к серебристому кораблю, из которого вышли.
Я ощущаю пальцы руки и улыбку на губах.
– Глубокий, – говорю я.
– Да уж.
– Это – «Кладезь Духа».
Риджент поднимает голову и глядит на меня.
– С чего ты взял?
– Разве не похож?
– Никогда не слыхивал ни про какой «Кладезь Духа».
– Место ожидания, где те, кто некогда обладал плотью, дожидаются своего часа, – говорю я, прикасаясь к его плечу.
Песок – словно огнедышащие угли, а корабль в полуденном зное – будто пламенеющее серебро, и я наслаждаюсь жарой. Раздаются звуки моих шагов по хрусткому песку. Я прислушиваюсь. Шумит ветер. Солнце выжигает равнины. Я обоняю запах ракеты, закипающей на солнцепеке. У меня над головой входной люк.
– Где Риджент? – спрашивает кто-то.
– Я видел его возле колодца, – отвечаю я.
Кто-то побежал к колодцу. Меня охватывает дрожь. Мелкая, глубинная, постепенно нарастающая дрожь. И я впервые ее слышу, словно она тоже пряталась в колодце. Голосок, взывающий из моего нутра, тоненький и боязливый, кричит:
– Выпусти меня, выпусти меня!
И такое ощущение, будто нечто пытается высвободиться, колотится в двери лабиринта, мечется по мрачным ходам и коридорам, издает вопли, вызывая эхо.
– Риджент в колодце!
Все бегут. Все пятеро. И я бегу, но теперь уже мне нездоровится и меня сильно знобит.
– Он, наверное, упал. Джонс, ты же был рядом с ним. Ты видел? Джонс? Да не молчи же ты!
– Что с тобой происходит, Джонс?
Меня так безудержно трясет, что я падаю на колени.
– Он болен. Помогите мне с ним справиться.
– Солнце.
– Нет, не солнце, – бормочу я.