Незаметно выплюнув один кусочек горба, Лима больше не притронулась к еде. Худенькой девушке было не привыкать подолгу обходиться без пищи. Особенно в мире, где никакая пища не нравилась.
В десяти метрах от нее сидел Пуно и давился солониной. В отличие от хрупкой дочери Инки, он не мог позволить себе обходиться без дополнительных калорий. Залогом успешной работы и выживания были силы, поэтому их требовалось постоянно поддерживать. Рядом с ним ел его новый друг Хан и тот парень, с которым они едва не подрались на игре. Звали его Космо — имя опять-таки было взято с частично сохранившейся древней надписи на стене космодрома. Он не дружил с Пуно, но и не враждовал. Как совсем скоро покажет жизнь, Пуно следовало благодарить судьбу хотя бы за это.
После трапезы все вновь разошлись по делам. Жизнь вроде бы потекла в прежнем русле, напоминая о тех временах, когда все были живы, сыты и относительно счастливы. Теперь же свой негативный отпечаток накладывала общая усталость из-за ночного боя и недосыпания, а также стоны трех раненных, чья судьба уже была предрешена. Они не умерли в тот же день, не умерли и на следующий, но характер их ранений и непрерывно растущий жар давали понять, что дни их сочтены. Вот так одна небольшая вылазка каннибалов лишила племя сразу четверых мужчин. Если добавить к этому голод, который вполне мог начаться весной, то перспективы у инков были не радужные. С другой стороны, гибель нескольких людей можно и пережить, а с голодом разобраться при помощи охоты, и, если бы все так и закончилось, тяжелая жизнь племени пошла бы своим чередом — мучительно, но не смертельно. Никто тогда еще и не подозревал, что через каких-то несколько дней все изменится так, что инки будут с ностальгией вспоминать времена нападения каннибалов и нехватки семян.
Белые дьяволы приближались.
На следующую ночь Лима вовсе не смогла уснуть. Перед красными от усталости глазами непрерывно стояли их образы. Они, как в кукольном театре кошмара, разыгрывали спектакль, на который невозможно было смотреть. Девушке бы в этот момент получше их разглядеть и, где надо, зарисовать, благо бумаги и углей хватало, но чувствительная душа не могла заставить себя изучить эти исчадия зла.
На утро Инка нашел свою дочь свернувшейся у алтаря. Глаза ее были открыты, а тело тряслось от страха и холода.
— Все будет хорошо, моя дорогая. — Он еле сдержал слезы. — Если на то пошло, даже смерть — не самое худшее, что может с нами произойти.
— В том-то и дело, отец, — неслышно прошептала она. — В том-то и дело.
Он попросил нескольких женщин остаться с Лимой и отвлечь ее разговорами и рукоделием, занять ее угнетенный разум делами. Племя как раз нуждалось в зимней одежде в преддверии холодов. С прошлого года многое износилось, и нужна была целая фабрика, чтобы восполнять постоянно растущую потребность в вещах — летних почти ни у кого не осталось, их делали из остатков зимних, а уж зимним требовался особый уход. Нужда была абсолютно во всем.
Лима, как и любой соплеменник, владела навыками шитья, поэтому объяснять ей долго ничего не пришлось. Опытные женщины показывали, как с помощью ножниц и иголки с ниткой превратить две старые вещи в одну относительно новую, и девушка машинально повторяла за ними. Образы белых тварей никуда не делись, но затуманились в мыслях, стали менее осязаемыми, высохли и выцвели, как на фотографии. Возможно, если оглядываться назад, это был не очень полезный уход от проблем.
Ближе к вечеру, когда солнце уже собиралось нырнуть за кромку леса, ему бросила вызов еще одна светящаяся звезда. Сначала лишь малая точка на небосводе, она с невероятной скоростью увеличивалась, проплывая над инками, с каждым их вздохом и криком удивления приковывала к себе новые взгляды. Все произошло очень быстро, поэтому время стало тянуться медленнее, чтобы позволить всем насладиться моментом. Огромный горящий болид, сущность которого никто из племени не понимал, пронесся над головами, разделив небо на две равные половины, разделив жизни людей на до и после. Он разминулся с торчащим ввысь носом ракеты и чиркнул верхушки деревьев прямо у лагеря. Мало кто успел заметить отлетевшую в противоход болиду часть, ведь в следующее мгновение солнце затмила вспышка много ярче любого светила. Будь у инков тысяча заводов с топливом, они не смогли бы получить даже толику увиденного свечения. Секунда, вторая, и все потускнело так же резко, как вспыхнуло. Почти уже позабытое солнце вернулось на свое законное место на небосводе, и еще через секунду лагерь накрыл жуткий гром — словно небо обрушилось на землю, знаменуя смертельным слиянием конец всего сущего. Даже всадники Апокалипсиса по сравнению с этим зрелищем оказались бы безобидными ковбоями. Покажись в этот момент над тайгой четыре скелета на лошадях, никому бы не было до них дела.