— Вождь Инка, это же выдумка? — с умным видом спросил один из ребят.
— Вовсе нет. Райские земли действительно существуют. О них поведал мне дед, ему — его дед и так далее. Один из наших предков даже был там. Вот откуда у нас мешок семян.
— А почему бы нам просто туда не вернуться? — поинтересовался другой.
— Ну… Эх… — вздохнул вождь. — Точное местоположение этой земли никому не известно. Затерялось в песках времени.
— Но если рай находится на севере, а планета, как известно, круглая, то почему бы нам просто не пойти в ту сторону? Рано или поздно мы обязательно уткнемся в самый северный север, — предположила девочка, самая смышленая из всей детворы.
Вождь улыбнулся и сомкнул ладони на конце упертого в землю посоха, чтобы легче было сидеть. Барабаны продолжали выбивать один и тот же ритм, но не надоедали. Многие члены племени упивались незатейливым круговым танцем. Хорошо, когда есть чем заглушить живущий в людях страх.
— Север — понятие обширное, — с очередным вздохом протянул вождь. — Никто не гарантирует, что рай находится в самой северной точке, нам известно лишь направление. Но на каком именно участке северных широт можно найти землю бесконечных семян? Поле для поисков огромно, а мир неизведан. Даже мой дед не знал, где искать, а ведь тогда мы жили гораздо ближе к другим племенам, чем сейчас, и могли черпать информацию у них.
— А почему мы не остались с этими племенами? — спросил самый младший ребенок.
Остальные косо на него посмотрели, ведь ответ был всем очевиден.
— В мире есть много плохих людей, — сказал за всех вождь. — Наш прежний дом разрушили, и мы вынуждены были бежать подальше от заводов и железных дорог, их соединяющих. Конечно, теперь нам не с кем торговать, не у кого выменивать одежду и пластиковую посуду, но только благодаря этому племя не истребили.
— Когда вырасту, обязательно найду этот рай, — с грустью произнес малыш.
Смеяться над его наивностью не хотелось. У Инки лишь скупая старческая слеза пробежала по красной щеке и, никем не замеченная, исчезла.
— А на юге пустыня? — спросила самая умная девочка.
— Совершенно верно, — кивнул вождь и сглотнул тяжелый ком в горле, какой бывает, когда видишь детей, у которых еще до рождения украли будущее. — На юге нет жизни, там только желтый песок — такая сухая земля, похожая на муку, — и больше ничего. Безжизненные барханы до горизонта.
Разумеется, он не стал говорить о подземных чудовищах, выныривающих из песков и пожирающих все живое, про ядовитых пауков, про знойные бури, про радиационные ураганы… Он слышал об этом от своего дела и уже сам не знал, что правда, а что вымысел.
— Значит, чем дальше от юга — тем лучше, — констатировала девочка. — Почему бы нам просто не поселиться севернее?
Ну и конечно, вождь не хотел упоминать каннибалов, живущих севернее и частенько нападающих на инков. Этой девочке необязательно знать, что ее отца съели после одной из таких атак. Детям вообще ни к чему страшные истории перед сном.
Загнанного в тупик вождя спасли матери, вернувшиеся за своими детьми.
— Ну как, вам понравилась история? — спросила одна из них.
— Да. Хотим еще!
— В следующий раз. У вождя много других дел, — улыбнулась женщина и поклонилась Инке.
Тот поклонился ей в ответ и навалился на посох, чтобы подняться с земли. Он посмотрел в сторону дома и вновь увидел стоящую на пороге дочь. Она не хотела ни присоединяться ко всеобщему веселью, ни укрываться внутри, а лишь с тревогой смотрела на отца, будто знала и видела больше, чем остальные.
Он подошел к ней и без лишних слов встал рядом, оперся плечом о дверной косяк. Там, где сотни лет назад была дверь, теперь лишь трепыхалась занавеска из легкой ткани. Большинство зданий так сильно изменили свою геометрию, что в проемы приходилось вставлять кривые ромбы из досок, но Инка не хотел портить эстетику декадентского стиля, как сказали бы древние культурологи, и ограничился только тканью. Если каннибалы доберутся до центра лагеря, то жалким подобием двери их уже не остановить. Вождь в очередной раз думал об этом, стоя возле дочери — своего единственного ребенка.
— Опять видение, Лима?
— Неужели так заметно? — спросила она мягким молодым голосом.
— Лицо — зеркало души, — ответил старик. — У тебя на нем все написано.
— Даже написано то, что я видела? — Девушка повернулась к отцу, впервые за вечер оторвав взгляд от костра в центре лагеря.