— Василис-а, — наконец выдал немец с характерным акцентом. Его “И” было чем-то средним между “Ы” и “И”.
Имя девушки в интерпритации немца звучало более чем забавно, юная особа не сдержала тихого смешка, но постаралась его скрыть, дабы не обижать старания мужчины, утыкаясь носом в плечо, теперь наблюдая за офицером так, исподлобья, но при этом без особой злобы, скорее с интересом.
Он посмотрел на неё несколько другим взглядом, чем смотрел до этого и отметил про себя, что она похожа на лебедя. Её грация поражала.
— Wie alt bist du, Василис-а? — спросил Беккер, отрывая от спинки плечи. Ему было интересно всё, что касалось этой молодой особы. — Woher kommst du? Откуда?
Василиса понимала, о чем ее спрашивал мужчина, но старалась делать вид, словно немецкий для нее абсолютно незнаком и не понятен, строила задумчивые гримасы, наивно, в некоторой степени даже глупо, моргала, пока не звучала нужная ей фраза на русском. Она отвечала лишь на нее, упуская из внимания первый вопрос о возрасте.
– Я русская.– а более офицеру ничего и не нужно знать, вряд ли он знаком со столь маленьким городишком и ее родной деревенькой неподалеку. Не зря люди говорят: меньше знаешь – крепче спишь. Мало ли зачем этот немец выпытывает из нее всю информацию, стоит быть осторожней.
Остаток поездки он молчал, задумчиво смотря в сторону. Руки сложены на колене, большие пальцы переплетаются между собой.
========== Глава 3 ==========
Василиса впервые увидела Берлин, пускай лишь из окна автомобиля, вскользь, но город ее явно поразил. Пускай это будет кощунством, но немцы хорошие архитекторы, их небольшие улочки выглядят такими уютными, даже несмотря на присутствие военных. Они скорее напоминали детских солдатиков из подарочного набора, не более. Девушка придвинулась ближе к окну, подбирая ноги полностью под себя, она уже и забыла о том, что рядом с ней сидит немец, и о том, что это вражеский город, юная особа, словно ребенок, искренне восхищалась своим новым открытием.
Уже по приезде, мужчина первым вышел из машины и подал руку пленнице. На вопрос самому себе ” Не слишком ли я галантен?” Рихард ответил вслух: “Nein”. Он снова перехватил её руку и поволок за собой в дом, где сразу же бросились в глаза картины. Они были буквально повсюду: на шкафу, на тумбе при входе, все стены были увешаны различными пейзажами. Мужчина прошёл вглубь прихожей и обернулся на Василису.
— Folge mir, Василис-а, — он поманил девушку пальцами и скрылся за углом, — Василис-а!
Девушка высвободила свою руку уже когда они прошли внутрь дома, юная особа потерла запястье, после обнимая себя за плечи, неспеша следуя за мужчиной. Не дом, а целая галерея, много росписи на мебели, картины на каждом шагу, а мебель выглядела словно ее совсем недавно забрали из антикварной лавки. Василиса остановилась, засмотревшись на один из пейзажей в гостиной, так что ее одернул лишь окрик мужчины и девушка поспешила за ним, немного ускоряя шаг.
Беккер открыл дверь в небольшую комнатку в голубых тонах. Он провёл рукой по воздуху, приглашая девушку зайти и осмотреться. Он с любопытством проследил за её действиями и спокойно вздохнул. Сейчас не нужно было никуда ехать, и Беккер мог остаться дома, расслабиться и насладиться компанией его новой подружки, если это так можно назвать. Он закрыл за собой дверь и прошёл к письменному столу, чтобы присесть и побыть ещё немного в этой комнате. Некогда он сам расписывал все шкафчики и комоды масляной краской. Бывало он и ночами не спал, выписывая красивые цветы и узоры на мебели. Наутро он всегда был бодр и ясен. Мужчина провёл пальцами по ребру стола и вздохнул от нахлынувших воспоминаний.
Отчасти комната чем-то напоминала детскую, возможно, на эту мысль Васю натолкнула лошадка на столе, или общий антураж как в кукольном домике. Девушка остановилась напротив зеркала, ужаснувшись того, что там увидела. Худая измазанная девчонка с резко выступающими скулами, впавшими щеками. Она никогда не была такой, юная особа всегда отличалась крепким здоровьем. Возможно, именно поэтому ее еще не свалила с ног никакая болезнь.
— Willst du was Essen? — спросил Беккер и показал пальцем на рот, сопровождая движением щёлканьем зубов, — Иест хотиеть?
Василиса подошла к письменному столу, коротко кивая на вопрос мужчины, но при этом положила ладонь на плечо офицера, останавливая его, сразу присекая попытку подняться на ноги. У девушки было слишком много вопросов, они требовали немедленного ответа, даже больше, чем ее пустой желудок требовал еды.
– Как вас зовут? Ваше имя… какое? У вас есть.. М, как же это правильно,- юная особа на мгновение закусила губу, припоминая нужное ей слово,– Hast du eine tochter? Это ее.. zimmer? /У вас есть дочь? Это ее.. спальня?/
Беккер ошалел от такого жеста со стороны пленницы. Он брезгливо откинул пальцами её руку и похлопал себя по плечу, смахивая невидимую пыль с погона на плече. Он был вышит серебристо-серой шелковой нитью, сплетенную в тугую косу, по краю петлиц шел кант из крученного шелкового шнура. Мужчина недобро сверкнул глазами на Василису и резко поднялся с места. Распрямленные плечи, строгий взгляд голубых глаз, всё это добавляло Беккеру некий шарм. Он сложил руки по швам и строгим тоном автоматически ответил по-немецки: ” Nein. Ich hatte eine Schwester, Sie starb an einer Krankheit. Сестра, болиезнь”.
Василиса понимала реакцию мужчины на свое прикосновение, по крайней мере, пыталась понять, но принимать не хотела. Ее милое личико тут же омрачилось, вытянулось, девушка нахмурилась, плотно сжимая пухлые губы. Была бы ее воля, она бы и ударила этого брезгливого немца, но это будет последним, что вообще сможет сделать юная особа, так как в ее голову непременно прилетит пуля. Они не церемонятся с пленными, а терпение мужчины и вся его якобы доброта может быстро исчерпать себя.
Все же Василиса была права, немец привел ее в детскую. У него была сестра? Жалко, что ее не стало. Видимо, родители очень любили девочку, если так тщательно подбирать мебель в ее комнату, дабы все сочеталось, а так же наняли художника, чтоб тот все расписал. А вот на вопрос об имени офицер не ответил, что за невежество. Он узнал о девице уже достаточно, а она о нем жалкие крохи, лишь звание, и то благодаря погонам и другим знаками на кителе.
Рихард обошёл тощую девушку и свернул налево. Пройдя по коридору и открыв одну из дверей, мужчина впустил ее в гостиную. Он закрыл за ней дверь и пошёл в противоположном направлении, чтобы предупредить кухарку, старую еврейскую женщину, о том, что надо сделать обед.
И снова большое количество картин украшали стены, привлекая к себе внимание. Вася, подойдя к одной из таких, насмотрелась, даже не замечая, как ушел и вернулся офицер. Еще один пейзаж, тут было много таких. Но девушка могла поклясться, что все эти картины были нарисовано рукой одного и того же мастера, у них был схож стиль наложения мазков, сглаживания переходов, подбор оттенков… Возможно, кто-то из семьи офицера занимался этмм в мирное время, может, сам мужчина и не хотел заниматься военным делом, может быть, его призвание – исскуство.
Вернувшись в гостиную, Беккер застал девушку за разглядыванием его картин. Офицер снял головной убор и положил его на стол, медленно присаживаясь на стул.
— Василис-а, — позвал немец, — Du verstehst Deutsch, Ich weiß es. Sag mir, was du kannst? — он потёр пальцем козырёк фуражки и посмотрел на её длинные волосы. /Ты понимаешь по-немецки, я знаю. Скажи мне, что ты умеешь?/
Он жестом пригласил девушку сесть на небольшое креслице у чайного столика. К себе он не стал звать, подчёркивая то, что у каждого есть своё место, и её место поблизости от него, но не рядом. Для немца пустить русскую пассию за свой же стол — значит опуститься до уровня унтерменша.
Василиса отвлеклась от своих рассуждений и изучения картины, вновь услышав свое имя. Она обернулась, едва заметно усмехаясь. Немец был прав, но знать ему об этом совсем не обязательно, поэтому девушка быстро придумала себе историю, откуда она могла узнать пару фраз на немецком.