Окруженный восхищением тех, кто с ним встречался, свободный от всяких светских или школьных обязанностей, опьяненный красотой этой весны, Гёте был счастлив. Иногда мимолетное чувство омрачало эту восторженность, подобно легкой зыби, пробегающей по спокойному озеру. Фредерика?.. Нет, не воспоминание о ней колебало неподвижное равнодушие его мысли. Это чувство возникало будто тревожное ожидание. С холмов он смотрел на Вецлар, как некогда с вышки собора глядел на расстилавшийся перед ним Эльзас. «Испытаю ли я когда-нибудь приятную дрожь, открывая одну из этих дверей?.. Буду ли я способен прочесть хоть строфу, без того чтобы вызвать в мыслях чей-либо образ?.. Покидая молодую женщину вечером при свете луны, найду ли я ночь слишком долгой, утро слишком далеким?.. Да, все это придет, я это чувствую! И все-таки Фредерика…»
Он вспомнил: «В детстве я посадил вишневое дерево и следил с наслаждением за его ростом. Весенние заморозки погубили почки, и я должен был целый год ждать спелых вишен. Но их съели птицы, затем лакомка-сосед… И все-таки, если когда-нибудь у меня будет сад, я снова посажу в нем вишневое дерево».
Так доктор Гёте гулял под цветущими деревьями, взволнованный этой новой любовью, объект которой был ему еще неизвестен.
III
Молодые люди из посольства устраивали в летнее время сельские балы. Назначали друг другу место встречи в какой-нибудь деревенской харчевне. Некоторые приезжали верхом, другие привозили в колясках барышень из Вецлара. Когда Гёте был в первый раз приглашен на один из этих маленьких праздников, было решено, что он заедет вместе с двумя молодыми девушками за фрейлейн Шарлоттой Буфф, которую все называли Лоттой.
Она была дочерью старого господина Буффа, интенданта Тевтонского ордена[10], и жила в белом здании Ордена, прелестном загородном дворянском доме. Выйдя из коляски, Гёте прошел под каменным порталом, пересек довольно обширный двор и, не встретив никого, вошел в дом. Молодая девушка стояла окруженная детьми, которым она раздавала хлеб с маслом. Это была блондинка с голубыми глазами, ее черты не были правильны; быть может, строгий судья не нашел бы ее красивой. Но человек преследует всю свою жизнь среди множества женщин тот тип, который, по таинственным причинам, один лишь может его волновать. Фредерика из Страсбурга была деревенской музой Гёте. Навзикая, дочь царя и прачка, послужит прообразом для создания им целого ряда таких же девственных и трудолюбивых образов.
То, что Шарлотта говорила во время пути, ее любовь к природе, ее детская веселость на балу, находчивость, с которой она сумела занять своих друзей различными играми на время пронесшейся грозы, довершили победу над доктором. К своей радости, он понял — в этом уж не было сомнений, — что он встретил наконец ту женщину, которую любил в течение двух недель.
Лотта заметила, что нравится ему. Она была этим счастлива. В продолжение целого месяца все ее друзья только и говорили об удивительном уме Гёте. Она проявляла особое кокетство, свойственное только честным женщинам, то есть самое опасное.
Поздно вечером Кестнер, как всегда засиживавшийся дольше всех за своей работой (он был педантичен, составлял черновик для каждого письма и никогда не отпускал курьера в Ганновер, не прочтя всего, что должен был подписать), прибыл верхом к своим друзьям, и по поведению молодой девушки Гёте понял, что Лотта Буфф и была его невестой. Это открытие причинило ему довольно сильное разочарование, но он владел собой и продолжал без всякого стеснения танцевать, веселиться и развлекать других.
Расстались только перед восходом солнца. Гёте повез своих трех спутниц через окутанный туманом лес и освеженные грозой поля. Только Шарлотта и он не спали.
— Ради Бога, — сказала она ему, — не стесняйтесь меня.
— До тех пор, пока я вижу эти глаза открытыми, — ответил он глядя на нее, — я не могу сомкнуть свои.
С этого момента они больше не произнесли ни слова. Делая движение, Гёте касался теплых колен молодой девушки и это неуловимое прикосновение доставляло ему одно из самых острых удовольствий, которое он когда-либо испытывал.
Красота утреннего освещения, немного смешные позы заснувших спутниц, блаженство, которое они оба испытывали, превращали их в нежных соучастников.
10