-----OriginalMessage-----
From: Мэй
Sent:Moday,December 06, 2024 3:10 PM
To: Минато
Subject: Re[4]: просто так:
«Я не плачусь, ты не понимаешь. Это ведь не от меня зависит. Я себя не капли не жалею? и мне все равно что все хотят. Мне не хочется ничего. Я просто живу сейчас.
И я не желаю, что бы он возвращался, я за него безумно рада.
Для меня он умер, я же тебе писала. Я пережила этот этап. Это уже какой-то не тот человек. Это не мое, мой умер, понимаешь.
Все, я давно уже не та девочка, я просто не хочу мужчин пока ни одного. Но этим причиняю боль. Вот, что я хотела сказать, а не то, что я хочу к нему, и только его, его больше нет.
Этому человеку, тому, кто стал этим, я желаю счастья, но это не тот с кем я была, мой мальчик умер.
Так что так. Я никогда не войду в эту воду снова, я не из таких. Я сильнее всего этого дерьма. И из-за этого я ничего не пытаюсь, и не пыталась, и не буду пытаться, что-то сделать.
У меня много принципов в жизни, за которые я отдам все на свете. Я просто девушка «Мэй из Эдо». И даже когда он мне звонил, и что-то предлагал, я не соглашалась, и ни разу не звонила потому что (!) некому. Нет. А вот насчет, «хотят» это не мое. Прикол. «Кого хочу, не знаю, кого знаю, не хочу!». :) Ну что это я разоткровенничалась. Ты про себя скажи, что я все я. Со мной давно все понятно».
Я сидел раздавленный потоком горя, этого цветка, только раскрывшегося и уже сломанного. Горем человека, которого сломали, как игрушку.
Честнее, наверное, было бы прекратить разговор, но я вел игру, и вел ее хорошо.
Да и чувства мои были задеты. Простые человеческие чувства.
Я занимался европейским стихосложением и богословием в Университете и отложил все письма и договоры и написал ответ. Постепенно офис наполнялся людьми, но я не слышал их.
-----OriginalMessage-----
From: Минато
Sent:Tuesday, December 07, 2024 8:55 АM
To: Мэй
Subject: Re[5]: просто так:
«Белый пушистый котенок
Резавший лист бумаги
Мы вырастаем из рамок,
Что нам рисуют дяди.
Белая кошка-красавица
Греется в солнце на куче
Сколько грехов собралось
Нас научить что лучше.
Я помолюсь на утро
В солнце уйдет молитва
Жизнь - это только слово,
Что нам пропела птица.
Милой раскрыты губы
Взглядом уходишь в лето
Тело твое как икона
Нежится в рамке из света.
Ты не придешь, я знаю
Чтобы закрыть мои раны
Белые хлопья снега
Белый саке в стакане
Только ведь жизнь это слово,
Что нам пропела птица,
Небо - моя икона
Солнце - моя молитва.
"И был вечер, и было утро день первый..."
Бытие
Доброе утро, красавица!
Пусть этот день будет для тебя лучшим.
Кстати, ты вчера спешила на работу?
Я ведь почти ничего не знаю о твоей "внешней" жизни.
Минато».
Я отправил письмо и очнулся. На часах было уже почти девять, и я не сделал еще ничего. Холодный пот пошел у меня по спине. Но я был молод, самоуверен и знал, что все успею. Только на ужин я, видимо, опоздаю.
Мы хотели поужинать с Акари в нашем любимом ресторанчике суши-роллы на углу, возле нашего дома. Поесть роллов с лососем. Выпить немного вина и пойти на концерт. Я специально договорился с дядей, что уйду сегодня в 19.00. Для того чтобы все успеть, я и пришел сегодня пораньше.
Акари хотела побыть сегодня со мной. И, взяв первый, за пять месяцев, выходной, хотела пойти купить новое платье. Она специально записалась на маникюр. Специально готовила прическу.
И сейчас, утром, я знал что, она уже купила новые туфли и новые украшения. Уведомления пришли на карту. И сейчас выбирала платье. Синее, или розовое, она писала мне об этом. Это был мой подарок ей.
После ужина мы хотели, сходить в Капеллу на симфонию Гайдна.
Мы хотели, и пройти по набережной, и окунуться в этот кусочек Европы, в Токио.
Капелла была построена русскими при посольстве Империи, и была выполнена в классическом для Европы стиле.
Вход в маленький дворик, каре, из трех домов, закрывался на узорчатые ворота. В дни концертов они были открыты, и ты попадал в мир Вены, Берлина, Санкт-Петербурга.
Мощеная брусчатка на маленькой площади. Бюсты композиторов в нишах на стенах. Классические колонны перед входом, и деревянные окна с классической, на восемь частей расстекловкой, все это переносило нас в мир, принадлежащий Чайковскому и Моцарту, мир Достоевского и мир Гюго, в мир девятнадцатого столетия.