Разносили напитки и легкие закуски.
Велась непринужденная беседа, а в центре были мы. Я и моя любимая Акари.
Ямамото, проверив, что все идет хорошо, удалилась, оставив только помощницу.
На лице Ямамото я не видел ни огорчения, ни сожаления о своей судьбе. Она должна была знать свое место. Я машинально крутил кольцо, но даже совей покорностью она меня немного раздражала.
И я был рад, когда она ушла. И нам дарили подарки.
Отец Акари, как и обещал, преподнес дочери акции компании. За ним гости приносили нам госюги — то есть деньги или чек в специальном праздничном конверте (его называют сюгибукоро).
Связывал конверт мидзухики — узел из золотой или металлической плетеной проволоки. Причем простая веревка, или лента не подходила. Ее можно перевязать сколько угодно раз, а это символически намекает на повторные браки.
Кто и сколько подарил, тщательно документировали и записывали в специальную книгу. Причем это обязательно должны быть новые купюры — они символизируют начало новой жизни пары.
Дарили кто, сколько может, но во-первых, число должно быть кратно 10 тысячам, во-вторых — не кратно 20 тысячам, поскольку такие суммы делятся на два и, значит, ведут к расставанию.
Гости получили от нас сладкие подарки в ответ — в знак благодарности за то, что пришли. Чаще всего это бонбоньерки со сладостями — хикикагси.
Кроме того, мы в качестве знака глубокой благодарности за то, что родители воспитали и провели их по жизненному пути до этого момента, подарили красивые кимоно родителям Акари и моей маме.
Заиграл оркестр, застучали барабаны и наступал черед представления.
Представление называлось: «Самурай встречает девушку в саду Императора».
Свет погас. И высветилось пятно сцены. В нем, у колодца сидела девушка. Она напевала. Молодой самурай, стоял в темноте, за кругом света, увидел ее и влюбился. Любовь показывалась сменой масок у самурая. Девушка отвечала взаимностью.
И они дали согласие на брак. Попросили благословения у родителей.
Потом пришла маска тревоги и маска войны. Император шел на войну, и Чувство долга и верности шло вместе с самураем. Печаль и ожидание сидела у колодца.
Пришла весть о Черной беде. Но это было Ложью. У беды было два маски. Коварства и Лжи. Пришла весть о Победе, и Отчаяние сменилось маской Радости. Самурай и Девушка поженились.
Все присутствующие оценили постановку. Она была своевременна, и сделана с большим тактом.
Роли традиционно исполняли мужчины и их благодарили особо.
Акари сделала пометку и их премия увеличилась.
После представления шла огненная потеха. В небо выстреливали сотни букетов из огня и света. И там были и наши имена, выведенные красным. «Минато» и «Акари». И обведенные в сердце из распускающихся цветов.
Праздник продолжился и по европейской традиции мы станцевали вальс.
Я немного не попадал в такт, и получилось, что Акари меня вела. Но на съемке, показанной по всем каналам, этого видно не было.
Нас снимало и Центральное и региональное телевидение. Кадры облетели даже новостные агентства мира.
Великолепный праздник сделал рекламу и Ямамото тоже.
Но все когда-нибудь заканчивается, и автомобиль отвез нас в аэропорт, их которого мы на три дня улетели на остров, где не смогли побывать в Новый год.
Там всегда было лето. Белый песок и голубая, прозрачная вода.
Пальмы давали тень, а закрытый в бухту, позволял плыть, не боясь ни акул, ни открытого моря.
Эти дни пролетели быстро. Мы были только вдвоем с Акари, и мы были счастливы.
Мы берегли ребенка и просто гуляли по берегу, Сидели под зонтиками у воды и говорили, говорили о небе, говорили о воде, о нашем будущем и мечтали, какой малыш у нас будет.
Мы гуляли и вода омывала наши ноги и пройдя несколько километров, возвращались назад на картинге, специально оставленных на разных частях острова именно для таких случаев.
Экзотической еды там не было, да мы и не хотели ее. Нас вполне устраивали роллы и фрукты.
Отдохнув, мы вернулись в Токио. Коллеги поздравили меня, сделав небольшой банкет, в обеденный перерыв.
Юкио-сан благосклонно закрыл на это глаза, и я вернулся в привычный ритм.
Работа, ресторан, бассейн, Акари, работа, ресторан, бассейн, поездка к ее родителям, поездка к моей маме (реже).
Так прошел февраль, и теплые весенние ветра разбудили первые цветы и уже начали зеленеть деревья.
Все это время я не ходил ни в бар, ни задерживался с девочками в отеле, ни навещал Ямамото.
Я только видел, что она уже многократно перекрыла первоначальные вложения в бизнес и набрала на счету внушительную сумму. Я открыл список заказов. Он впечатлял. Она организовывала украшение свадеб, Дней Рождений, похорон, крестин для самых влиятельных и богатых семей Токио. Я был рад, что наша встреча не испортила ей жизнь. При этом внутри меня сидела мысль испробовать ее покорность мне.
О Мэй я не думал. Не хотел думать, и она не напоминала о себе. Может быть, поэтому я вел жизнь примерного отца семейства. Юми мне не писала тоже, улетев на каникулы куда-то в Европу. Периодически она выкладывала фото. Но ничего нового в них для меня не было.
И я перестал просматривать их. Мне хватало моей Акари и ее фотографий со мной.
Март. Роскошный, теплый, по-летнему приветливый март выдался в этом году. Быстро отцвели нарциссы, за ними тюльпаны и уже к середине расцвела сакура, любоваться на которую Корпорация отпустила всех сотрудников. Мы с Акари, и с уже наметившимся животиком, ездили смотреть на них. Мы тонули в этом бело-розовом снегу и благодарили всех богов, за то, что у нас есть такая красота.
Мы приехали домой, и утром я вышел на работу.
Я шел в легком летнем костюме, и не заметил бы черную тень, стоявшую у колонн.
Это была помощница Ямамото. Ее преданная компаньонка. Я не сразу узнал ее. Она была одета весьма прилично, сменила прическу и нанесла косметику и казалась не старой, а лишь на пару-тройку лет старше нас.
Да и фигура, подчеркнутая костюмом была весьма хороша. Но рассмотреть она себя она дала. Она поклонилась и сказала:
- Простите, Минато-сан. Я не хотела вас беспокоить, но Ямамото в больнице, а мне нужно решить несколько финансовых дел, которые не требуют отлагательств. Вы, как второй владелец, рассмотрите их.
Она закончила и в полупоклоне протянула папку.
Я обещал занести ее вечером. И она поклонилась вновь, я смотрел на нее сверху вниз и видел ее аккуратные, манящие выпуклости.
Про болезнь и больницу я предпочел не услышать.
На работе я рассмотрел документы. Это были бумаги о покупке цветов. Бумаги о расчетах с поставщиками, расчетах с рабочими и помощницами.
Все было знакомо и прозрачно. Но удивляли суммы. Они были приличны, не то, что даже по моим меркам, но и по меркам Корпорации.
Я подписал документы на бумаге. Согласовал их в электроном виде. И ушел в работу.
Вечером я заглянул в Магазин. Помощница закрывала его. Убирала в холод цветы. Обрызгивала картины. Я не стал ее тревожить и оглядел зал. Он был также роскошен, но без Ямамото часть души ушла из него.
Дверь в каморку была приоткрыта, и я с удивлением увидел, что она вся украшена моими портретами. Под ними были поставлены столики с благовониями и были зажжены свечи.