В больницу я ездил почти каждые день. И по часу, по два сидел с Мэй.
С Акари мы не ездили на спорт. Вместо этого она ходила на курсы материнства. И у меня освобождалось это время, чтобы побыв с Мэй, заехать за ней.
Она рассказывала мне о сотнях радостей, и мы в доме затеяли небольшой ремонт, возведя перегородки для детской.
С радостью выбирали мебель, кроватку и красили стены в нейтральный пока цвет.
Акари была полностью занята выбором вещей. Все осложнялось тем, что комплектов пока надо было выбирать несколько. На девочку и на мальчика.
Я говорил с Акари, но она не хотела узнавать пол ребенка и делала это осознано.
Акари говорила, что пока не хочет этого знать и готовила себя к сюрпризу новой жизни. Я тоже не торопил события. Клал руку на живот и разговаривал с малышкой, или малышом, пел ей песенки и читал стихи.
Несколько раз я летал в Африку. Но тогда мой визит прошел более по-деловому и в волшебные подвалы я не попал.
Огр был взволнован не меньше моего. Он узнал, что с супругой у них будет первый малыш, и на радостях поувольнял всех своих сотрудниц «игровой комнаты».
Тем более та война, к которой готовились, разгоралась. При поддержке французов карликовое племя начало войну с его страной. Война пока шла на границах, но французы гнали все больше и больше оружия, и Корпорации приходилось отвечать, увеличивая наши поставки.
Мы поставляли его практически в открытую, все больше и больше проводя танки и вертолеты, как сельскохозяйственную технику.
Как правило, я останавливался в резиденции Корпорации. И руководитель офиса присылал мне симпатичных девушек. Но я отправлял их назад. Я был женат официально, и это могло быть использовано, в том числе и им против меня.
В стране было тихо, но я чувствовал, что это затишье может в любую минуту разразиться бурей борьбы.
Ездил я и на шахты и на рудники. Мы выезжали под охраной на десяти машинах. Над нами висел вертолет, и я ехал в клубах поднимаемой колесами пыли. Подъезжали к огороженному высоким забором офису, и я проходил внутрь. Смотрел документы, давал рекомендации и мы ехали дальше. Я не понимал, зачем я здесь. Ведь многое можно было решить дистанционно. Но таких вопросов Корпорации я не задавал. И мне никто не объяснял смысл.
Встречались мы и с родителями Акари. Отец сам не поднимал разговоров о Китае, а я как-то после ужина сказал ему, что думаю над его предложением, но считаю, что оно может быть реализовано, только после родов Акари. Я хотел, чтобы мой ребенок появился в Японии, под присмотром лучших врачей.
Ее отец принял эту аргументацию. Но несколько раз мы ездили с ним в огромные цеха, где производились катера, яхты и железные корабли для Сил Самообороны Японии.
Я видел несколько контрактов. В том числе он делал флот и для африканской страны.
Мне понравилось спокойствие железных линий этих надводных акул. Их скрытая мощь и сила. При этом я спросил, делают ли они защиту от беспилотных аппаратов, отец Акари нахмурился. Я рассказал ему об опыте боев, которые наблюдал в Африке.
После чего несколько дней мы посвятили разработке этой темы. То есть я приезжал и рассказывал его команде о своем опыте.
Помогло это или нет, но через неделю у меня на согласовании оказался дополнительный контракт на оборудование кораблей средствами радиоэлектронной борьбы.
Сумма была внушительная, и я пересчитал на сколько поднимутся акции Акари и согласовал его.
Я предвкушал, как стану отцом и не много волновался, кто же подарит мне ребенка первой. Я думал, что это будет Ямамото. Но разница в сроках зачатия измерялась примерно неделей, двумя, и первой могла стать мамой Мэй, или Акари.
Глава 21 Отцовство.
Звонок застал меня в баре. Вечером, после работы две хорошеньких таечки лакировали и без того блестящие части моего тела проворными язычками.
Одна из них знала мои привычки и учила вторую, как надо действовать, чтобы мне нравилось. Она то ускоряла напарницу, то замедляла движения ее головы, то присоединялась к процессу. Я почти не вмешивался, иногда только, играя ударял обоих по губам.
Они хихикали и принимались вновь жадно исполнять свою работу.
Было хорошо, и я не сдерживал их. Глядя их волосы своими руками.
Раздался телефонный звонок. В этот момент я оставил только срочные звонки, и мне могла позвонить только Акари, Ямамото, доктор или Юкио-сан.
Я не посмотрел на телефон и сразу ответил. Это был доктор. Он сообщал мне, что у Мэй отошли воды и ближайшие часы она должна родить. Это было высшее наслаждение и девочки получили желаемое. Не знаю, удивился ли он, услышав мое протяжное «О-о-о!» в телефон. Но думаю, он не удивился, ведь реакция отцов может быть разная. И, наверняка, он слышал и не такое. Девочки сглотнули. Вытерли мой флаг и приготовились снова начать свои «грязные танцы». Но я остановил их. И не скупясь выдал щедрые чаевые. Они встали, поблагодарили меня и вышли.
Я зашел в ванную, скрытую за панелью кабинки. Включил воду и залез под прохладный душ.
Эмоции переполняли меня, и я вымылся, почти не думая о процессе.
Размеренно вытерся и аккуратно, чуть сдерживая себя, оделся.
Но ехал я быстро, я спешил в больницу, к моей Мэй.
Я почти не думал, но Акари я позвонил и сказал, что буду поздно, либо вообще не смогу быть. Последние дни я задерживался, но всегда ночевал дома.
Я набрал Ямамото и приказал, чтобы она направила лучший букет в больницу. И на наш домашний адрес с Акари. Она кивнула и голос ее был уставшим.
Букет уже ждал меня на первом этаже, как только я приехал.
Я поднялся на лифте. Но в операционную меня не пустили. Мэй долго мучительно, тужилась, и врачи консультировались по поводу Кесарева сечения.
Решение было принято, и ей сделали эпидуральное обезболивание. И начали операцию.
Я мерил больничный коридор ногами. Считал плитки и ждал. Я не мог ничем помочь и это было самым волнительным.
Минуты для меня тянулись годами.
И вот из-за закрытой двери, я услышал громкий крик. Это родился мой ребенок.
Мой малыш, или малышка.
Через мгновенье я открыл дверь и увидел сестру, державшую маленький комочек плоти.
Доктор позволил мне пройти. Я помнил белое, измученное лицо Мэй и мне показали маленькое тельце моего сына.
На руки мне его взять не позволили. Роды произошли чуть раньше срока, и он был слаб.
Мэй показали малыша тоже. Я поцеловал ее, что-то говорил и малыша отвезли в отделение для новорожденных. Саму Мэй отвезли в палату. Я сопровождал ее, пока ее на положили на кровать. Я оправил ей волосы и поцеловал.
Она бредила и называла меня, то Минато, то Харуто.
С Харуто она говорила об их первом знакомстве, о первой близости и о планах завести малыша.
Со мной она вспоминала студенческие годы и называла «дружочек».
Такое впечатление было, что она не помнит ни последнего года своей жизни, ни то, что они с Харуто расстались, ни моих к ней чувств, ни нашей близости. Ее память словно фитиль свечи, колебалась на ветру и не могла осветить все пространство ее памяти. Я не остался с ней и поехал домой к Акари.