Не имея возможности перечислить всех тех лиц, которые своими советами, указаниями и материалами помогли мне в данной работе, я приношу им самую горячую и искреннюю благодарность, — в частности А. Д. Эйхенгольцу, давшему мне ряд библиографических указаний.
Мне остается добавить, что первый и второй томы были закончены еще в январе 1927 года, но по обстоятельствам издательского дела смогли появиться лишь теперь, через два с лишним года. За это время дополнительной работы над текстом я не вел, но перед сдачей рукописи в печать мною было сделано несколько стилистических поправок[1].
Н. Волков
26/II – 28/VI 1929 г.
Москва
Первая часть нашей книги рассказывает о жизни В. Э. Мейерхольда от раннего детства до поступления на сцену. Этот период охватывает почти полных 24 года.
Движущим мотивом, кроме естественного мотива возрастных изменений (детство, отрочество, юность, молодость) является постепенное раскрытие сценического влечения, его усиление и формирование. Особо учитывается характер накопляемых впечатлений, расширение кругозора, влияние среды на будущую жизнь художника театра. География первой части — Пенза, Москва. Хронология — 70‑е, 80‑е, 90‑е годы XIX столетия.
Согласно своему содержанию первая часть называется «Путь к театру». В ней 5 глав: «Детство» (1874 – 1884), «Пора гимназии» (1884 – 1895), «Год в университете» (1895 – 1896), «Пензенский Народный театр» (лето 1896 и 1897), «Филармония» (1896 – 1898). Заключение части посвящено характеристике «Молодого Мейерхольда».
Родина Всеволода Эмильевича Мейерхольда — Пенза, губернский город, основанный в 1‑й половине XVII века, как один из опорных пунктов московской государственности среди мещерецких и мордовских земель. Пенза в свое время пережила и отражение волжских и донских мятежей, и татарский набег, и религиозное брожение в народе.
К тем десятилетиям (70, 80, 90 годы), в какие протекали детство и юность Мейерхольда, Пенза являлась тихой провинциальной заводью. Лежала она на великом сибирском пути, была сравнительно благоустроена, бойко торговала хлебом, лесом и спиртом, славилась пуховыми платками и «бессоновским» луком, а за большое количество учебных заведений звалась мордовскими Афинами. Жителей в ней по переписи 1897 года значилось 61 850 человек; в 70‑х и 80‑х годах было значительно меньше. В столицах на Пензу смотрели как на место, подходящее для административной ссылки, и потому в ней проживали участники польских восстаний, последние народовольцы и первые марксисты.
Окруженная лесистыми урочищами черноземная Пенза являлась также центром дворянских гнезд губернии, в ее уездах жили семьи богатые, «знатные», «родовитые». Среди этих дворянских околышей, среди крепостников и самодуров, попадались и люди просвещенные, чьи одинокие имена остались вписанными в историю русской культуры: Н. П. Огарев (поэт-эмигрант, друг А. И. Герцена), автор исторических романов — М. Н. Загоскин, романист И. И. Лажечников (был в 1‑й четверти XIX столетия директором пензенских училищ), Бекетовы Андрей (профессор ботаники) и Николай (химик, член Академии Наук), музыканты — Матвей и Михаил Виелигорские.
Особо отмечало Пензу связь с ней М. Ю. Лермонтова и В. Г. Белинского. Лермонтов похоронен в селе Тарханах Пензенской губернии, память его была отмечена в городе основанием большой общественной «лермонтовской» библиотеки, вокруг которой объединились наиболее культурные представители пензенской интеллигенции, в городском же сквере — тоже «лермонтовском» — поэту был поставлен памятник. Белинский учился в пензенской 1‑й гимназии, перенес здесь гонения несправедливых учителей, и его имя среди местной учащейся молодежи было окружено особым ореолом. В честь него была открыта народная библиотека-читальня.
История крепостного театра сохраняет память о труппах, которые держали пензенские помещики — Арапов, Горихвостов, Панчулидзев, Манцев и др. Кн. Вяземский занес в свой путевой журнал знаменитого «директора» Гладкова-Буянова, провонявшего чесноком и водкой! Эти «полубарские затеи» отошли к 80‑м годам в прошлое. Помещики перестали иметь своих актеров, и последние из дворянских театралов (Горсткин, потом Вышеславцев), сделавшись собственниками единственного в городе «зимнего театра», сдавали его профессиональным труппам. В качестве антрепренеров таких трупп встречались также и местные дворяне (Полторацкий, Дубовицкий). В горсткинском, впоследствии «вышеславцевском» театре, на сцену в классических пьесах ставили подлинные кресла когда-то обитавшей тут масонской ложи.