Этот инцидент, по выражению газет, был исчерпан письмами В. Мейерхольда и Ф. Сологуба в редакцию «Петербургской Газеты» и «Дня».
Мейерхольд писал:
"М. г. г‑н редактор, по моему адресу в печати так часто появляются неточные сведения, что я давно уже решил не выступать ни с какими опровержениями, о чем даже заявлял однажды печатно. Недавно в газетах появилось сообщение, будто я в публичной речи своей, на беседе о современном репертуаре (в зале Калашниковской биржи, 27 сего ноября), «рекомендовал бросать гнилыми яблоками в артистов, играющих такие пьесы, как “Торговый дом”». Я бы и на этот раз оставил без внимания обычную неточность, если бы извращенные сообщения газет не являлись оскорбительными кроме меня еще и для моих товарищей, поэтому я вынужден выступить со следующим заявлением.
В речи своей я только в одном месте коснулся актеров, когда упомянул три имени, стоящих на страже подлинных традиций Островского, отзываясь о лицах, носящих эти имена (О. Садовская, В. В. Стрельская и К. А. Варламов), с величайшим уважением. Главной темой моей речи был зритель. Сравнивая отношения к современным футуристам двух аудиторий: французской и русской, я приглашал русского зрителя, когда он приходит на спектакль нового искусства, сбрасывать с себя броню равнодушия и скептицизма, создавать атмосферу, в которой искусство могло бы свободно проявляться, и потом уже выражать свое порицание, хотя бы бросая на сцену моченые яблоки. Таким образом, как видно, слова мои относились исключительно к спектаклям новых направлений. И совершенно непонятно, как слова мои могли быть отнесены к таким пьесам, как «Торговый дом». Притом мне кажется наивным понимать фигуральное выражение в буквальном смысле."
Письмо Сологуба было кратким добавлением к письму Мейерхольда. Как председатель беседы, Сологуб заявлял, что ни Мейерхольдом, и никем другим из участников беседы «не было употреблено никаких неуважительных выражений по адресу артистов Александринского театра».
Материальный успех первого диспута о театре заставил устроителя этих лекций Ф. Долидзе 21 декабря повторить тот же диспут в большой аудитории Соляного городка, а 30 января устроить его в Москве.
Целью всех этих публичных выступлений, по словам А. Чеботаревской, было «дать возможность представителям нового искусства заявить публике, к слову сказать, более левой и беспристрастной, прямо ей, без комментариев прессы, о своих взглядах на задачи театра и о том, как игнорируются новые драмы вершителями судеб русского искусства».
Во время пребывания Мейерхольда в Москве его интервьюировал сотрудник газеты «Новь» о взглядах на современный театр. Это интервью, напечатанное в № от 6 февраля, пунктирует ряд принципиальных моментов. Прежде всего Мейерхольд отвергает, что пути исканий заглохли.
Если сейчас нет театра с ярко выраженным репертуаром театра исканий, то это объясняется лишь тем, что производить на публике искания неудобно. Когда выработается новый репертуар, новые актер и режиссер, тогда только можно нести все достижения в публику.
В качестве примеров искания приемов игры Мейерхольд приводит студию К. С. Станиславского и свою. «В моей студии я занимаюсь с учениками изучением приемов игры, сценариев commedia dell’arte и сценическими движениями, как они нужны драматическому артисту».
Проблема возвращения к старому репертуару не кажется Мейерхольду новой.
Возврат к старому репертуару всегда замечался. Если же теперь интерес стал интенсивнее, то это объясняется исключительно тем, что для постановок этих пьес наводят новые пути, — они как бы реставрируются иным способом. Да ведь на протяжении всей истории театра мы видим эти слияния старины с исканиями последнего времени. Выявить эти слияния, отыскивать основу явлений и отражать в постановках прошлое в свете довременных идей — вот это-то и должно преследоваться в постановке старых классиков. И благодаря тому, что в них отыскиваются новые черты, проявляется повышенный интерес к старинному репертуару.