Для З. Гиппиус пьеса «Зеленое кольцо» была драматургическим дебютом. Но не только это приковало внимание к пьесе «Антона Крайнего», каким псевдонимом представительница старшего поколения символистов подписывала свои критические статьи. В пьесе Гиппиус ставился острый вопрос о двух поколениях. В центре пьесы стояла гимназистка Финочка, которая мечется между давно разошедшимися любимыми ею родителями, наивно пытается примирить их, отчаивается в этом и уже достает откуда-то старый револьвер, но под влиянием двух представителей «Зеленого кольца» (содружество юношей и подростков) вдруг успокаивается и принимает найденный для нее в «Зеленом кольце» спасительный выход: фиктивный брак с разочарованным в жизни, но любящим молодежь журналистом — дядей Микой.
В Александринском театре Финочку играла Рощина-Инсарова, ее мать — Савина, ее отца — Петровский, дядю Мику — Юрьев, гимназистов и гимназисток — Смолич, Домашева и др. Декорации делал А. Я. Головин.
Для Мейерхольда постановка эта была замечательна тем, что в «Зеленом кольце» под его режиссерством впервые выступила Савина, Таким образом, благодаря «Кольцу» намечалось сближение между режиссером-новатором и всевластной артисткой Александринского театра.
Историю того, как было написано «Зеленое кольцо», как оно увидело свет александринской рампы и как работал над этой пьесой Мейерхольд, рассказала сама Гиппиус в ее предисловии к отдельному изданию «Зеленого кольца». В этом предисловии мы находим ряд интересных подробностей.
«Зеленое кольцо» было написано до войны (в январе 1914 г.). И тогда же Гиппиус познакомила Мейерхольда со своей пьесой. Вот что пишет она о первом впечатлении Мейерхольда от «Кольца»:
Когда ему была прочитана пьеса «Зеленое кольцо», он отлично понял ее мечтательную «ненаписанность», трудности, отсюда вытекающие — и не испугался их. Он без всяких колебаний взялся ставить пьесу, даже активно захотел ее ставить — она ему понравилась. Говорю об этом потому, что хочу покаяться: мы не очень ждали со стороны талантливого нашего режиссера горячего отношения к пьесе такого рода. Нам казалось, что внешняя бедность, простота и «реальный» «бытовой» вид пьесы могут оттолкнуть Мейерхольда увлекающегося совсем другим родом искусства, любящего нарядность и блеск его одежд. Мы ошиблись…
Ознакомление с пьесой Мейерхольда и то, что она ему «понравилась», не означало еще, что пьеса пойдет на александринской сцене. Но Мейерхольд сделал следующий, оказавшийся тактически правильным, шаг: он послал пьесу М. Г. Савиной.
Мейерхольд, «представитель нового течения», послал пьесу М. Г. Савиной — «представительнице течения старого». Враг — врагу. Разве не так смотрели на Мейерхольда и Савину? Кто мог представить себе ее — играющую под режиссерством Мейерхольда? Да еще в пьесе автора, с именем которого в старозаветные времена связывалось подозрительное «декадентство». Однако, это случилось. «Я прежде всего художник, — говорила Мария Гавриловна, — я считаю художником и Мейерхольда. Как же и почему нам не быть вместе?» И они взялись вместе за «Зеленое кольцо». Это был «первый» случай; конечно, он не остался бы последним… Последним сделала его неожиданная смерть Савиной. Неожиданная и ранняя… В Савиной были громадные запасы неиспользованной художественной молодости.
Когда начались репетиции, то они шли спешно и неправильно. На одной из них, дней за десять до представления, присутствовали Блок и Гиппиус. Эту репетицию Гиппиус описала следующим образом:
Мы поехали в театр часов в 10 вечера, вдвоем с А. А. Блоком (пьесу он, конечно, знал раньше, и она была ему приятна). По дороге вспоминаем «Балаганчик» на сцене Комиссаржевской, под режиссурой того же Мейерхольда, лет десять тому назад. — «Вы были довольны своей пьесой, — спрашиваю, — вам доставляло это удовольствие?» — «Нет». Блок говорил мало, но всегда очень определенно.