Картина потребовала нескольких декораций, их делал художник В. Е. Егоров. Большинство сцен было снято в ателье. Главными интерьерами были комнаты Холлуорда, лорда Генри и Дориана Грея. Затем было несколько уличных декораций, декораций, изображающих театр, курильню опиума и т. д. Для передачи представления «Ромео и Джульетта» Мейерхольд придумал следующий трюк. Он посадил Дориана в ложу и повесил сзади него зеркало. Таким образом все происходящее на сцене было показано не непосредственно, а в зеркальном отражении. При помощи света Мейерхольд широко использовал игру blanc et noir, дав в сцене перед театром графически четкое изображение черной фигуры Дориана на фоне громадной театральной афиши белого цвета, освещенной уличным фонарем.
Главная трудность, в смысле подбора исполнителей, заключалась в том, чтобы найти самого Дориана. После нескольких проб Мейерхольд остановился на мысли использовать для роли Дориана женщину, так же как он незадолго перед этим поручил в Александринском театре роль «Стойкого принца» артистке Коваленской. Таким образом роль Дориана, по настоянию Мейерхольда, была отдана артистке Яновой. Сам Мейерхольд играл лорда Генри, Безиля Холлуорда — Энритон, Сибиллу Вэн — Белова, а остальные роли разошлись между московскими актерами, работавшими у Тимана. Снимал картину оператор Левицкий.
В Москву Мейерхольд приехал в двадцатых числах мая. Но театральному режиссеру, впервые приступившему к работе над кинокартиной, пришлось потратить немало времени на подготовку, прежде чем начать непосредственную съемку. Много времени ушло на подбор исполнителей и на предварительные репетиции. Согласно хронике «Театральной Газеты», к десятым числам июля Мейерхольд не успел закончить еще половины картины. О самой съемке хроникер писал:
Съемку своей ленты В. Э. Мейерхольд обставил редкой таинственностью… На репетиции, на съемки не допускался ни один лишний человек. Под режиссерством В. Э. Мейерхольда все работают с особенным увлечением и много ожидают от этой ленты.
Но уже через неделю после первой заметки о медленном течении работ сообщалось, что картина «Портрет Дориана Грея» закончена постановкой. Сохранившийся черновик надписей датирован 20 июлем. Кроме надписей Мейерхольд составил и перечень виражей. Тут упоминается светло-зеленый вираж, вираж лунный и солнечный и тон сепии, в который должны были быть, например, окрашены кадры в мастерской Холлуорда.
Публичный просмотр «Портрета Дориана Грея» состоялся 31 октября. Пригласительный билет сообщал, что «просмотр имеет быть в субботу 31 октября в Художественном электротеатре (Арбатская площадь) ровно в 12 часов дня».
После этого просмотра появились в общих и специальных изданиях рецензии на картину. Наиболее серьезные из них указывали отдельные особенности фильмы и те общие вопросы, которые ставит кино работа В. Э. Мейерхольда.
Я. Тугендхольд в ежемесячнике «Северные Записки» (№ 11 – 12) в статье «Театр или кинемотеатр» указывал, что инсценировка Мейерхольда является попыткой театрализации самого кинематографа, и что впервые вся кинематографическая лента от начала до конца инсценирована и режиссирована истинно-театральным человеком.
Желая лучше разобраться в результатах этого вторжения театра в кино, Тугендхольд перечисляет ряд удачных моментов инсценировки.
Бутафория, — читаем в этой статье, — не оставляла желать ничего лучшего как в смысле стильности подбора, так и декоративности группировок. Мастерская Безиля, кабинет лорда Генри с его гигантскими креслами, роскошный альков Дориана Грея, чудесные ширмы, ковры и китайские шелка, — все это носило печать подлинно британского эстетства и не походило на обычную эклектическую и дешевую обстановку кинемо. С другой стороны, искусное пользование черно-белой гаммой экрана и его контрастами света и тени дало немало красивых моментов, построенных на четкой силуэтности или световой игре. Особенно запомнились черные силуэты Безиля, Грея и Генри на фоне светлой мастерской, сцена у входа в театр, на лестнице в доме Грея и в оранжерее Сельби Рояль… Наконец, к числу больших достоинств инсценировки следует отнести и сосредоточение ее на основной схеме романа, обилие хорошо подобранных цитат и полное отсутствие какой бы то ни было отсебятины, которую ввел бы обычный кинемо-режиссер, чтобы приблизить зрелище к настоящей обывательской жизни. Мейерхольд благородно избег вульгаризации Уайльда.