За год расстроилось экономическое положение, с каждым днем росла дороговизна. Города, в том числе и столицы, испытывали недостатки в топливе и продовольствии, валюта падала, начинала развиваться спекуляция. Демагогия правых газет привела к тому, что весной в Москве разразился так называемый немецкий погром; в течение трех дней (27 – 29 мая) было уничтожено 682 «имущества», из которых только 113 принадлежало немцам и австрийцам.
Страну волновало и внутреннее политическое положение. Из Петербурга ползли слухи об изменах. Военные неудачи обнаруживали неподготовленность страны к войне. Правительству стали противопоставлять Государственную думу. В думских кругах и кругах Государственного совета возник «прогрессивный блок», выработавший платформу внепартийных мероприятий, необходимых для организации и переустройства страны. К концу августа, однако, одержала верх реакция. Пожелания амнистии и кабинета общественного доверия остались без последствий.
Вместе с тем в тылу и особенно в больших центрах росла у населения жажда зрелищ, простых и грубых развлечений. Это настроение поддерживалось богатыми беженцами, осевшими в Москве и Петрограде и диктовавшими театрам свои примитивные вкусы. Они во многом определили успех и деятельность отдельных театров в сезон 1915 – 1916 года.
События 1915 года военные и политические побудили В. И. Немировича-Данченко на общем собрании Художественного театра выступить с речью по поводу того, как примирить искусство и войну в столь трудных и тяжелых обстоятельствах жизни. Участие театра в «организации победы» было расшифровано Немировичем, как организация «прекрасного и благородного отдыха», как поднятие средствами театра бодрости и терпения.
Но какие бы идеологические обоснования ни подводились под необходимость существования театров, все более и более становилось очевидным, что для серьезной, художественной работы соответственных условий не было, и это ощутил на себе скоро и Художественный театр, давший за год всего одну постановку новой пьесы Мережковского «Будет радость», не имевшей к тому же художественного успеха. В то же время русское искусство понесло несколько больших личных утрат. В июне умер композитор С. И. Танеев и, таким образом, «менее чем за год, с августа 1914 года и по июнь 1915, русское музыкальное искусство понесло огромный урон: один за другим сошли в могилу Анатолий Константинович Лядов, Александр Николаевич Скрябин и Сергей Иванович Танеев». Так писал новый «журнал музыкального искусства» — «Музыкальный Современник», первая книга которого вышла в сентябре 1915 года.
В том же июне 1915 г. умер на фронте талантливый историк искусства и редактор журнала «Старые Годы» — Н. Н. Врангель, а в августе и в сентябре печальный черед дошел и до театра. 2 августа умер К. А. Варламов, а 8 сентября — М. Г. Савина. Со смертью обоих корифеев Александринского театра закончилась одна из блестящих страниц в истории русского театра. Зимой к этим могилам прибавилась могила художника В. И. Сурикова, в Италии скончался Томмазо Сальвини, во Франции — Мунэ Сюлли.
Кончины Варламова и Савиной были пережиты Мейерхольдом как огромная утрата и для нового искусства. Сотрудничество Мейерхольда с Варламовым в «Дон-Жуане» уже принесло замечательный результат, а после «Зеленого кольца», в котором участвовала Савина, намечалась возможность и дальнейшего участия «первой актрисы» в постановках Мейерхольда. Театральный критик «Аполлона» В. Соловьев по этому поводу писал: «М. Г. Савина в последнее время шла к новым путям. Смерть остановила ее на полдороге. Искатели нового театра могут с уверенностью сказать: “умерла наша невеста”».
Смерть Савиной и Варламова отразилась на ходе Александринского сезона. Пришлось думать о замене великих актеров дублерами. Так, например, в «Зеленом кольце» роль матери Финочки — последняя новая роль Савиной — перешла к актрисе, никак не смогшей изгладить воспоминание об игре своей предшественницы.
Работа В. Э. Мейерхольда в Александринском театре в ту зиму началась с двух постановок, фактические премьеры которых состоялись в прошлую зиму. Это были «Пигмалион», шедший в Михайловском театре в качестве благотворительного спектакля, и «Стойкий принц», показанный в первый раз в апреле 1915 года для бенефиса Ю. Э. Озаровского.