Из главнейших фактов сезона, мы уже указывали выше на смерть А. П. Ленского, юбилей Московского Художественного театра, ярцевский инцидент и на тот цензурный гнет, который особенно ярко выразился в запрете «Саломеи». Этот запрет в корне подорвал театр В. Ф. Комиссаржевской, хотя, по выражению критиков «сон декаденщины миновал и театр вернулся к старым берегам». У этих «старых берегов» театру Комиссаржевской, однако, укрепиться не удалось. Не имела успеха ни «Франческа да Римини» Д’Аннунцио, ни «Госпожа смерть» Рашильд, поставленная в один вечер с «Балаганным Прометеем» Мортье. Для подъема сборов пришлось возобновить «Дикарку», «Бесприданницу» и «Родину». Чередуясь с ними, шли «У царских врат» и «Флорентийская трагедия» Оскара Уайльда совместно с «Королевой мая» Глюка. Роль Филинта была причислена критикой к изящнейшим созданиям артистки, но вряд ли успех в этом фарфоровом пастушке мог удовлетворить Комиссаржевскую после таких ролей мейерхольдовского периода как Гедда Габлер и Сестра Беатриса. Последними тремя постановками театра были «Черные маски» Л. Андреева, «Ванька ключник и паж Жеан» Ф. Сологуба и «Праматерь» Грильпарцера. Режиссура была в руках Ф. Ф. Комиссаржевского, Н. Н. Евреинова и А. П. Зонова.
Зима 1908 – 1909 была вообще сезоном более энергичной деятельности второго поколения русских режиссеров. Кроме трех только что указанных лиц, в качестве режиссера стал в этом году работать актер А. Я. Таиров, служивший в театре В. Ф. Комиссаржевской в первый мейерхольдовский сезон 1906 – 1907. В сезоне 1908 – 1909 Таиров в Народном доме графини Паниной на Лиговке поставил «Дядю Ваню» в ритмах и тональности Шопена и Чайковского, для чего чеховскую пьесу репетировали под аккомпанемент рояля, а на спектаклях артисты должны были играть по впечатлениям от репетиций с музыкой. Сам Таиров играл Астрова.
Эта плеяда новых режиссеров, в которую входили — Н. Н. Евреинов, Ф. Ф. Комиссаржевский, А. Я. Таиров и отчасти А. П. Зонов, исходила от тех опытов условного театра, которыми было наполнено трехлетие 1905 – 1908. От начала режиссуры Мейерхольда (1902) их отделяет целое пятилетие, в котороепроизошла кристаллизация условных методов в русском театре. Впоследствии П. М. Ярцев, хотя и находившийся в явной оппозиции к Мейерхольду, писал:
Режиссеры, новые в конце концов все до единого (режиссеры компиляторы), порождены В. Э. Мейерхольдом эпохи первого его сезона в театре Комиссаржевской (1906 – 1907). Но родства не признают. Они презирают макеты (и случается так, что плохо делают то, что презирают) и любят разговаривать о живописи. О музыке тоже любят рассуждать И было такое недавнее время, когда они все говорили о танце. Они любят слово: «выявить». По одному этому слову их можно узнать безошибочно. У них в режиссерских висят эскизы хороших художников.
Вернемся к непосредственному течению сезона 1908 – 1909. Для Мейерхольда, начавшего в эту зиму новый период своей жизни, 1908 г. стал как бы концом его сценической юности. Постепенно отходили в прошлое люди и вещи, пособники первых шагов Мейерхольда, как актера и режиссера. 14‑го декабря сгорел дотла московский «Театр-Студия», а в ту же зиму умер и учитель В. Э. Мейерхольда А. А. Федотов, которому Мейерхольд был обязан азбукой сценического мастерства.
Начало второй половины сезона ознаменовалось драматургическим опытом Мейерхольда. 20‑го января 1909 года Л. Я. Гуревич получила от Мейерхольда письмо следующего содержания:
Смешная новость: Мейерхольд, болея инфлюэнцей, на конкурс с одним товарищем написал специально для театров типа Grand Guignol мелодраму «Дама из ложи», свободная композиция на рассказ датчанина Германа Банга, а театр Казанского будет ставить ее… Вышло очень трогательно и эффектно. Три очень коротких акта, которые пойдут без перерыва.