Жизнь «Первой студии» к тому же омрачилась потерей ее руководителя Л. А. Сулержицкого, скончавшегося в декабре 1916 года. Среди откликов на смерть Сулержицкого, мы находим также и статью В. Э. Мейерхольда в утреннем выпуске «Биржевых Ведомостей». Мейерхольд, знавший Сулержицкого во времена студии на Поварской, написал о покойном следующие воспоминания:
Помню 1905 год. Чулков, задумавший в Петербурге антико-анархический журнал «Факелы», приезжает в Москву и просит Сулержицкого помочь ему привлечь к участию в журнале Льва Николаевича Только что прекратившаяся работа моя в Театре-Студии дала мне возможность явиться к Толстому по данному поручению вместе с Сулером (так звали Сулержицкого артисты МХТ). Я видел, какой необычайной радостью осветилось лицо Льва Николаевича, когда он увидел Сулержицкого переступающим порог его дома в Ясной Поляне. В комнату тихого особняка вместе с Сулером ворвались песни степей, и на целый день воцарилась в доме та жизнерадостность, которую всегда так трепетно искал Толстой. И тогда же мне казалось, что в Сулержицком Толстой любил не только носителя своих идей, но главным образом его дух бродяжничества. Сулержицкий любил море, любил, как и Толстой, цыганскую песню, любил музыку, мог ли он пройти мимо театра. Рожденный бродягой, он дал театру то, чего никогда не даст ему артист с обывательской душой. Сулержицкий не мог оставаться равнодушным к ровному ходу театрального корабля. Он искал бурь. Когда дни 1905 года заставили Станиславского закрыть еще не показанный публике молодой театр исканий, Сулержицкий отдал все свои силы на то, чтобы бережно перенести молодые отпрыски Театра-Студии в недра Художественного театра. «Драма жизни», «Синяя птица» и «Жизнь человека» ставятся в принципах условного театра. Сулержицкий поддерживает морально Станиславского, когда консервативные элементы театра начинают колебать веру почтенного метра в значение и силу новых театральных доктрин. Сулержицкий, личный секретарь Станиславского, помогает ему заложить основы новой системы актерской техники.
Затем, Мейерхольд говорит об участии Сулержицкого в постановке Крэгом «Гамлета», о его роли в создании новой Студии Художественного театра. Свой некролог Мейерхольд заканчивает следующими словами:
Теперь уже вся Москва знает, что душою молодого театра, в короткое время завоевавшего себе прочный успех, является все тот же Сулержицкий. Молодые режиссеры — Вахтангов и Сушкевич — должны считаться столько же учениками Станиславского, сколько и его ближайшего сотрудника — Сулержицкого.
Гораздо более энергичной, чем группа Художественного театра, была в тот год группа «левых» московских театров, которую образовали театр имени В. Ф. Комиссаржевской и Камерный театр.
Комиссаржевцы, потерявшие в начале года одного из основателей своего театра В. А. Носенкова, показали в качестве новых постановок пьесу Сологуба «Паж Жеан и Ванька ключник», «Электру» Софокла — Гофмансталя и «Реквием» Л. Андреева, шедший в один вечер вместе с «Мюзоттой» Мопассана. В своих постановках театр по-прежнему шел путем романтической иронии и символизма, и особенно «под знаком тайных символов» был воспринят андреевский «Реквием», поставленный В. Г. Сахновским.
Камерный театр начал свой сезон с решительных перемен. Фойе и лестницу своего театра он убрал кубистическими холстами Александры Экстер. Экстер была привлечена и к работе в качестве декоратора. Ей принадлежит вещественное оформление одной из интереснейших постановок Камерного театра трагедии Иннокентия Анненского «Фамира Кифаред», прошедшей в начале сезона. Я. Тугендхольд в своей монографии «Александра Экстер» так описывает эту работу художницы:
Здесь впервые испробован был на европейской сцене принцип «пластической декорации» пейзажа, который сведен был к нескольким простейшим формам: синим, разной ширины ступеням, черным коническим кипарисам и золотым и черным кубообразным камням и скалам. Вместо написанного фона задником служило простое полотно, пропускающее свет, который, благодаря особой системе Зальцмана, насыщался большим разнообразием оттенков от лунно-голубых и оранжево-опаловых до багрово-красных.