Эта широкая программа теоретических и практических работ нашла лишь частичное осуществление. Весной 1917 года, проработав четыре зимы, студия Мейерхольда закрылась. Мечта мастера о рождении театра из студии осталась мечтой. Но тем не менее из студии вышел ряд «мейерхольдовцев», ставших потом режиссерами и актерами больших театров. Так, со студией Мейерхольда связаны первые шаги режиссеров С. Э. Радлова, А. Л. Грипича, К. К. Тверского, занявших видное положение в театрах Москвы и Петербурга в годы революции.
Продолжал свою педагогическую работу Мейерхольд и в «Школе сценического искусства». Здесь он готовил со своими учениками публичный спектакль, для которого была выбрана комедия Уайльда «Идеальный муж». Эта постановка была публично показана в конце апреля 1917 года на сцене Михайловского театра в качестве благотворительного спектакля в пользу «Человеколюбивого общества милосердия к детям». Этот спектакль явился выпускным экзаменом для третьего курса «Школы сценического искусства». Для него были написаны специальные декорации работы А. Я. Головина. В. Н. Соловьев следующим образом оценил эту работу Мейерхольда и школы:
Чрезвычайная трудность исполнения уайльдовских комедий на русской сцене основана на невозможности для большинства русских актеров передать легкомысленную осмысленность диалога, этого отличительного признака новейшей английской комедии. Поэтому вполне понятно, что «Идеальный муж» оказался не по силам ученикам и ученицам «Школы сценического искусства», к тому же весьма мало знакомым с основными принципами какой-нибудь артистической техники. С другой стороны, получилось своеобразное впечатление от незаконченной игры большинства юных исполнителей. Обострилась архитектоника диалогов, и от этого выиграла сама пьеса. То многое скрытое в комедии, что стало бы тайным при игре штампованных актеров, здесь стало явным. В. Э. Мейерхольд, ставя «Идеального мужа», повторил принципы сценической постановки английской комедии, которые он впервые показал петроградской театральной публике при постановке «На полпути» Пинеро. Из отдельных моментов любопытен третий акт, где режиссером очень просто разрешен вопрос о координации сценической площадки с характером данного сценического положения, и где основная схематическая световая гамма (желтый, зеленый) четко оттеняла развитие интриги.
В 1916 году прекратился и Журнал Доктора Дапертутто «Любовь к трем апельсинам». Подписчикам было выдано две книги, из них двойной номер (2 – 3) был вообще последней книгой журнала. Здесь были напечатаны: перевод пьесы Карло Гоцци «Женщина и змея», статья К. Мочульского «Техника комического у Гоцци», полемика В. Жирмунского с А. Гвоздевым по вопросу, был ли Карло Гоцци политиком или художником, несколько небольших заметок и начало речи В. Мейерхольда перед постановкой «Грозы». Кроме этой речи и некролога Сулержицкому, Мейерхольд в ту же зиму написал большую рецензию на «Книгу о Евреинове» В. Каменского для библиографического отдела «Биржевых Ведомостей». Этими тремя статьями и заметками исчерпалась литературная деятельность В. Мейерхольда в ту зиму.
Рецензию о Каменском Мейерхольд начинает следующими ироническими словами:
Автор этой книги найдет свой портрет в чеховском Пищике, который выразил свой восторг по адресу Ницше не менее решительно, чем Каменский в отношении Евреинова, но более кратко, по крайней мере: «Ницше… философ… величайший, знаменитейший… громадного ума человек, говорит в своих сочинениях, будто фальшивые бумаги и делать можно». Воздержимся от соблазнов веселить читателя выпиской звонких эпитетов, какими наградил Евреинова Каменский, лучше сохраним побольше места для того, чтобы отметить, какие такие «фальшивые бумажки» нашел в сочинениях своего «короля режиссеров», этого «тонкого психолога и энтузиаста», наш Пищик — Каменский.
Мейерхольд считает, что Каменский оказывает плохую услугу Евреинову, изображая идеи Евреинова о театральности, как повод ходить по улицам городов России с раскрашенными лицами и в цветных одеждах. Ряд выписок, сделанных Мейерхольдом из книги Каменского, иллюстрируют характер тех восторженных фраз, которыми засыпает Каменский своего «короля режиссеров».