… когда, — по выражению Кугеля, — революция шла уже полным ходом. На улицах, правда, еще отдаленно постреливали, трамваи не ходили, фонари горели тускло… Слышались толки и собирались толпы с флагами. Было пустынно и жутко. Театр, однако, был полон, и по каким ценам! В шестом ряду кресле стоило 22 или 23 рубля… Г‑н Юрьев еще три месяца назад объявил, что билеты расписаны, переписаны и распроданы, и потому вотще все мольбы. У подъезда театра стояли автомобили черными сплошными рядами…
Эффектные параллели между концом старого режима и пышной премьерой, однако, не затрагивали существа данной работы для Мейерхольда, как художника. Мы знаем, что «Маскарад» потребовал для своего осуществления ряд лет и явился своего рода итогом для определенного цикла режиссерских исканий Мейерхольда, хотя и после «Маскарада» он еще в течение двух сезонов оставался в Мариинском и Александринском театрах.
Следует отметить также, что «Маскарад», который пристрастные критики называли ярким выражением царского режима, оказался одним из самых любимых спектаклей нового рабочего зрителя и до сих пор остается в репертуаре александринской сцены. Это лучше всего свидетельствует, что сила и воздействие этого произведения театрального искусства шли из самых глубоких основ творчества Лермонтова. Мейерхольда, Головина и Глазунова.
Мастерство Мейерхольда слагалось в трудной и напряженной работе. Обосновавшись окончательно в Петербурге, Мейерхольд неустанно пополняет свои знания, расширяет свой кругозор, совершенствует и развивает вкус. Каждая большая постановка служит для него поводом к углубленным занятиям; он перечитывает множество русских и иностранных книг, чтобы до конца узнать автора и его эпоху, изображаемый им мир, его драматургический стиль. Мы видели, как, готовясь к постановке «Тристана и Изольды», Мейерхольд усиленно занимался творчеством Вагнера и его взглядами на музыкальную драму. Проблемы оперного театра, вопрос о принципах игры оперного актера, все это ставилось и разрешалось Мейерхольдом на основе большого, тщательно проанализированного материала. «Дон-Жуан» Мольера, «Электра» Штрауса, «Каменный гость» Даргомыжского и ряд других постановок потребовали от Мейерхольда не менее усиленных занятий. Подготовка «Маскарада» была сопряжена с кропотливейшими изысканиями в области лермонтовской драматургии, романтизма 30‑х годов, художественных влияний. Музеи, библиотеки, изучение родственных Лермонтову авторов (Байрон), через все это проходит Мейерхольд, создавая в конце концов не только законченный во всех частях спектакль, но и детальнейший режиссерский экземпляр, подобный музыкальной партитуре. Пересмотр классического наследства решительно начался Мейерхольдом в эти годы. Постановка «Грозы» Островского явилась преддверием будущих «Леса», «Доходного места», «Ревизора», «Горя уму».
Одновременно Мейерхольд стремится связать свое творчество с лучшими традициями великих театральных эпох европейского и восточного театра. Этот свой уход в прошлое Мейерхольд осуществляет не только путем изучения монографий, но и беседами и сотрудничеством со сведущими людьми. От каждого специалиста по той или другой отрасли истории театра Мейерхольд стремится почерпнуть как можно больше живых и нужных знаний. Пяст, работавший над переводами пьес Тирсо де Молина, сообщает Мейерхольду много данных о старо-испанском театре. В. Н. Соловьев, работавший над commedia del’arte, приглашается Мейерхольдом, как преподаватель, в его студию. В качестве консультанта при постановке «Электры» Мейерхольд привлекает профессора Богаевского, знатока эгейской культуры, и т. д. и т. д.
Путешествия также мыслятся Мейерхольдом как «мои университеты». Когда ему представляется возможность поехать в Грецию вместе со студенческой экскурсией профессора Зелинского, Мейерхольд, не смущаясь, сам превращается в «студента» и вместе с молодежью жадно слушает лекции и объяснения при осмотре античных зданий и музейных собраний. Пребывание в Париже летом 1913 года (постановка «Пизанеллы») также используется Мейерхольдом и для подробнейшего ознакомления с самим городом (им руководит Аполлинер) и для изучения не только французского театра, но и, в особенности, мастеров французской живописи.
Несмотря на то, что круг интересов Мейерхольда в этот период главным образом очерчивается западноевропейским театром, его нельзя назвать только «западником». Имена Гоцци, Кальдерона, Тирсо де Молина, Вагнера, Тика и Гофмана были близки и волнующи для Доктора Дапертутто. Но не менее его привлекали: театральная мысль Пушкина и его драматургия, романтизм Островского и Лермонтова, гротеск Гоголя и Сухово-Кобылина, эстетические взгляды Аполлона Григорьева. Через Запад Мейерхольд вновь возвращался в Россию, стремясь в творчестве русских драматургов XIX века найти черты подлинной театральности.