На открытке, посланной из Кельна, Мейерхольд пишет:
Только что из картинной галереи. Видел Дюрера. Восхищен Бегасом (1794 – 1854). Влюблен в S. A. D. Ingres. Видел наумбургские статуи, подсказавшие Харту действующих лиц для его «Шута Тантриса».
В Париже Мейерхольд пробыл всего несколько дней и, вызванный срочными делами в Россию, 21‑го мая уже вернулся в Петербург.
В Петербурге возвращение Мейерхольда весело приветствовал кружок Вячеслава Иванова, и ему было вручено за подписью Ю. Верховского, Веры Ивановой-Шварсалон, Вячеслава Иванова, В. Княжнина, Н. Крамей, М. Кузмина, В. Лачинова, Б. Мосолова и В. Пяста стихотворное послание, не успевшее уйти в Париж.
На заглавном листе стояла миниатюра работы Л. В. Ивановой, изображавшая башню на зеленом поле, а все обращение было адресовано Рехидору Башенного театра. Первые два куплета были написаны Б. Мосоловым и В. Ивановой-Шварсалон, третий и четвертый М. Кузминым, пятый Вячеславом Ивановым, шестой и седьмой В. Пястом и восьмой Ю. Верховским. Приводим полностью этот коллективный труд, прекрасно передающий веселый дух кружка Башенного театра:
По бульварам по заморским,
После скандинавских гор,
Ты гуляешь с Озаровским
И с российской Айседор.
Познакомившись с Островским,
Собраны под сенью «Ор»,
Стихоплетствуем с Верховским
В честь твою, наш Рехидор.
После долгих дней разлуки,
Теплых дней, дождливых дней,
Позабыв: один — науки,
А другие — тьмы затей. —
В мае, слушая на Башне
Сервантеса милый вздор,
О тебе вздохнул всегдашний
Наш кружок, о Рехидор.
Будь ты дальше, будь ты ближе,
Всем нам близок, милый друг.
Знаем, знаем: ты в Париже
И не явишься к нам вдруг.
Но тоскует рой комедий:
«Где твой бдительный надзор?»
Всех веселых интермедий
Арагонский Рехидор?
Принялися мы за чтенье
Сервантеса в этот раз.
Все манит воображенье…
Да, «театр чудес» у нас.
Что порой и не удастся,
Умственный дополнит взор;
Мыслью мощною задастся
Наш великий Рехидор…
Так! Не эллинских трагедий
Мы твердим высокий хор,
Но кастильских интермедий
Скоморошливый узор, —
Исполнители последней,
Нам завещанных, с тех пор,
Как для западных соседей
Нас покинул Рехидор.
Мы пируем… Что же с нами
Нет гигантского вождя.
Ах, балтийскими волнами
Схвачена его ладья.
Что ж испанского театра
Не пополнен наш собор.
Он вернется — завтра, завтра,
С рощ привольных Рехидор.
Завтра, завтра. Но сегодня
Шлем в залог ему привет.
Знай испанской благородней
Нации на свете нет.
Будем немы. Верным стражем
Наших планов коридор
Охраним, — и не расскажем
Никому, наш Рехидор…
О, избранник Мельпомены,
Дивный мастер Мейерхольд.
Ты, создавший в храме сцены
Лик Тристанов и Изольд.
Вечно будь любимцем граций —
И прости похвал задор, —
В блеске рамп и декораций
Маг и жрец, о Рехидор!
Ночь на 17‑е мая 1910 г.
Прервав весеннюю поездку, Мейерхольд в тот же год снова побывал за границей. Ему представилась возможность принять участие в экскурсии учеников и учениц проф. Ф. Ф. Зелинского в Грецию, и по совету Вячеслава Иванова он решил ехать. В письме от 31‑го мая он так сообщает о принятом решении: