В гротеске очень важен также момент декоративности в широком смысле этого слова, так как гротеск стремится подчинить психологизм декоративной задаче, и его искусство основано на борьбе содержания и формы.
Когда в искусстве гротеска, в борьбе формы и содержания восторжествует первое, тогда душой сцены станет душа гротеска, т. е. фантастическое в игре собственною своеобразностью; жизнерадостное и в комическом и в трагическом; демоническое глубочайшей иронией; трагикомическое в житейском; стремление к условному неправдоподобию таинственным намеком и превращением; подавление сентиментально-слабого в романтическом; диссонанс, возведенный в гармонически-прекрасное и преодоление быта в быте[7].
Статья Мейерхольда «О балагане», с ее апологией гротеска и утверждением необходимости воскресить в современности культ каботинажа, замкнула первое десятилетие режиссерской деятельности В. Э. Мейерхольда (1902 – 1912). Это десятилетие было начато описанным нами режиссерским экземпляром «Псковитянки», и, вспомнив о нем, мы с еще большей очевидностью почувствуем, как далеко ушел Мейерхольд со времени своего режиссерского детства, как огромен оказался пройденный им путь от русского мейнингенства и натурализма к сознательному построению условного театра на основе старо-театральных традиций. И если в статье, написанной в 1908 году, «Театр. К истории и технике», Мейерхольд еще ощупью намечал основы актерской системы, то теперь эта система получила свое завершение. Новый актер стал мыслиться Мейерхольдом, как непосредственный преемник искусства каботинов, мимов, гистрионов, жонглеров, как актер, владеющий всеми средствами выразительности сценической «игры».
Столетие «Отечественной войны». — Предстоящие работы Мейерхольда. — «Заложники жизни» Ф. Сологуба. — Выход книги Мейерхольда, «О театре». — «Театр как таковой» Н. Евреинова. — Критика д‑ра Беспятова, А. Кугеля, Ф. Комиссаржевского. — П. М. Ярцев. — Отношение московской печати. — Огрубение театральных вкусов. — Московский Малый театр. — Возрождение драматургии В. А. Александрова. — 15‑й сезон МХТ. — Мольеровский спектакль. — Смерть И. Саца и К. Бравича. — «Постановочное время». — Уход в студийность. — «Электра» Р. Штрауса. — Греческие воспоминания. — Архаизация. — Раскопки А. Эванса. — Transposition des sentiments. — Травля правых газет. — «Театр музыкальной драмы». — Разрыв между театром и литературой. — Акмеизм и адамизм. — Эго- и кубофутуризм. — Лучизм. — Московские диспуты. — Ущербная пора.
Спектакли в Териоках закончились в первой половине августа. В 1912 году зимний сезон в казенных театрах должен был начаться ранее обыкновенного, так как в связи со столетним юбилеем Отечественной войны 26 августа, в день Бородинского сражения, на сценах Малого и Александринского театра были назначены торжественные спектакли, для которых драматург А. И. Бахметев написал специальную хронику «12‑й год».
Вернувшись в середине августа в Петербург, Мейерхольд сообщил сотруднику «Петербургской газеты» о своих предстоящих работах в сезоне. Это были: «Заложники жизни» Ф. Сологуба в Александринском театре, «Электра» Рихарда Штрауса и «Королева Мая» Глюка в Мариинском. Относительно «Маскарада» Мейерхольд в беседе сообщил следующее:
Как только поставим «Заложников жизни», «Электру» и пастораль Глюка, А. Я. Головин и я тотчас снова примемся за «Маскарад», который вчерне совершенно готов. Жду от А. К. Глазунова музыку. Как только получу, начну вводить «сотрудников» в общие сцены бала-маскарада второй картины и бала восьмой картины. «Маскарад» пойдет в декабре.
Почти одновременно с этой беседой в «Петербургском листке» появилась заметка о выходящей в свет книге В. Э. Мейерхольда «О театре». В заметке указывалось, что «книга эта должна положить конец всем кривотолкам, так как в ней режиссер-новатор ставит точки над всеми спорными “i” и тем самым прекращает всякие споры о своей причастности к тому или иному лагерю искусства».
Несмотря на то, что «Заложники жизни» были вчерне срепетованы еще весной, и на последней репетиции их перед летним разъездом присутствовали В. А. Теляковский, Ф. К. Сологуб, А. Я. Головин, автор музыки В. Г. Каратыгин и артисты, незанятые в пьесе, первое представление состоялось только 6 ноября 1912 года.