Выбрать главу

Мы внимательно изучили историю Деборы Мэйфейр, приняв во внимание твои письма, равно как и те немногочисленные наблюдения, которые Рёмер Франц счел уместным запечатлеть на бумаге. (Примечание переводчика: эти записи и по сей день не найдены.) Мы вполне согласны с тобой, что эта женщина и то, что она сделала со своим демоном, представляют значительный интерес для Таламаски. Просим тебя уразуметь, что мы намерены узнать то, что сможем, о Шарлотте Фонтене и ее жизни на Сан-Доминго.

Вполне возможно, что в дальнейшем мы отправим в Вест-Индию нашего посланника, который смог бы побеседовать с этой женщиной и узнать то, что удастся. Однако сейчас подобное не представляется возможным.

Благоразумие требует, чтобы после твоего возвращения сюда ты написал этой женщине и сообщил ей обстоятельства смерти ее матери, опустив упоминание о твоем преступлении против отца Лувье, ибо нет причин делать сведения о твоей виновности достоянием гласности. Тебе нужно будет написать Шарлотте Фонтене обо всем, что говорила ее мать. Мы настойчиво советуем тебе побудить ее вступить с тобой в переписку. Возможно, этим ты смог бы оказать на нее определенное влияние, не подвергая себя риску.

Это все, что ты можешь предпринять относительно Шарлотты Фонтене. Повторяю, мы приказываем тебе немедленно возвращаться. Сушей или морем, но, пожалуйста, возвращайся как можно скорее.

Но просим тебя: будь уверен в нашей любви, в высокой оценке твоих заслуг и в нашей тревоге о тебе. Наше мнение таково: если ты не подчинишься нашему приказу, в Вест-Индии тебя ждут лишь страдания, если не худшее. Мы судим об этом как на основании твоих слов и признаний, так и по нашим собственным прогнозам, касающимся этого дела. Мы накладывали руки на твои письма и видели впереди лишь тьму и несчастье.

Александр, который, как ты знаешь, обладает наибольшей силой видения через прикосновение, имеет стойкое убеждение, что, если ты отправишься в Порт-о-Пренс, мы тебя больше не увидим. От этого он слег и не встает до сих пор, отказываясь от пищи. Когда он решается говорить, то произносит какие-то странные фразы.

Хочу сообщить тебе, что Александр накладывал руки на портрет Деборы, написанный Рембрандтом и висящий у нас в зале, у лестницы. После этого он едва не упал в обморок, отказался что-либо сказать, и слуги были вынуждены помочь ему добраться до его комнаты.

- Какова причина твоего молчания? - спросил я у него, требуя ответа.

Александр ответил, что увиденное им делает слова напрасными. Такой ответ разгневал меня, и я снова потребовал, чтобы он рассказал мне о своих видениях.

- Я видел только смерть и разрушение, - сказал он. - Там не было каких-либо фигур, чисел или слов. Что еще тебе надобно от меня?

Затем он добавил, что, если я захочу узнать, как это выглядит, мне нужно снова взглянуть на портрет, на ту темноту, из которой всегда появляются персонажи портретов Рембрандта, и увидеть, как падает свет на лицо Деборы. Он падает лишь частично, ибо таков свет, который Александру удалось увидеть в истории этих женщин: неполный, хрупкий, всегда поглощаемый тьмой. Рембрандт ван Рейн уловил лишь мгновение, не более.

- Такое можно сказать о жизни и истории любого человека, - возразил я Александру.

- Нет, мои слова - пророческие, - объявил Александр. - И если Петир отправится в Вест-Индию, он пропадет во тьме, из которой Дебора Мэйфейр вырвалась лишь на короткое время.

Думай о нашей перепалке, что угодно, но я не могу скрыть от тебя дальнейшие слова Александра, Он сказал, что ты все равно поедешь в Вест-Индию, оставив без внимания наши приказы и игнорируя угрозы исключения из ордена, и над тобой сгустится тьма.

Можешь бросить вызов этому предсказанию, и если ты действительно опровергнешь его, то сотворишь чудо для здоровья Александра, который тает на глазах. Возвращайся домой, Петир!!!

Будучи разумным человеком, ты явно сознаешь, что в Вест-Индии тебе совсем не обязательно повстречаться с демоном или ведьмой, чтобы подвергнуть свою жизнь опасности. Чума, лихорадка, взбунтовавшиеся рабы и дикие звери джунглей поджидают тебя там после того, как ты преодолеешь все опасности морского путешествия.

Однако давай оставим расхожие предостережения против подобного путешествия и вопрос силы, которой мы обладаем, и взглянем на документы, которые ты нам представил.

Рассказанное тобой действительно интересно. Нам давно известно, что "колдовство" являет собой некий плод, взращенный инквизиторами, священниками, философами и так называемыми образованными людьми. С помощью печатного станка они распространили свои домыслы по всей Европе, вплоть до горных лугов Шотландии. Возможно, их фантазии уже достигли и Нового Света.

Нам также давно известно, что крестьяне, живущие в отдаленных и глухих местах, ныне считают своих знахарок и повитух ведьмами, и осколки прошлых обрядов и суеверии, когда-то бытовавших среди них, теперь переплелись самым неожиданным образом, породив фантазии о козлоногих дьяволах, святотатстве и пресловутых шабашах ведьм.

Однако где еще мы видели более яркий пример того, что подобные фантазии сделали, женщину ведьмой, как не в случае простушки Сюзанны Мэйфейр? Руководствуясь наставлениями, почерпнутыми прямо из трактата по демонологии, она сделала то, что смогла бы сделать одна женщина из миллиона; вызвала в помощь себе настоящего духа, причем обладающего несомненной силой. Вызвав это чудовище, она передала его своей смышленой дочери Деборе, подавленной и озлобленной тем, что сделали с ее матерью. В практике черной магии Дебора пошла дальше Сюзанны, усовершенствовав повелевание этим духом. Перед казнью Дебора передала этого Лэшера, явно присовокупив собственные суеверия, своей дочери, отправив его в Вест-Индию.

Кто из нас не хотел бы оказаться рядом с тобой в Монклеве и своими глазами увидеть огромную силу этого духа и сокрушение врагов графини! Несомненно, если бы возле тебя тогда оказался кто-то из нас, он остановил бы твою руку, позволив благочестивому отцу Лувье встретить свою судьбу без твоей помощи.

Должен сказать, что нам всем вполне понятно твое желание отправиться на Сан-Доминго, чтобы продолжить изучение этого духа и познакомиться с его новой хозяйкой. Чего бы сам я не дал, чтобы побеседовать с такой женщиной, как Шарлотта, узнать у нее о том, чему она научилась у матери и что намерена делать с полученными знаниями!