Даже в уединенном неприступном замке пребывание Бёттгера было окружено строжайшей тайной. В записях он и помощники значатся как безымянный «дворянин» и трое слуг — им, помимо прочего, вменялось в обязанности следить, чтобы алхимик не разговаривал ни с кем из обитателей Кёнигштейна.
Для молодого и деятельного Бёттгера следующий год стал пыткой. У него не было лаборатории, не было дела, чтобы скоротать бесконечные дни и ночи; ему не давали даже книг, чернил и бумаги. Месяц проходил за месяцем, не принося никакого улучшения условий. Доведенный вынужденной праздностью почти до безумия, Бёттгер с обычной своей изобретательностью отыскал способ войти в контакт с другими невольными обитателями крепости: когда ему чего-нибудь хотелось, самые бдительные тюремщики не могли его сдержать. Узники — по большей части политические заключенные — страшились за свою жизнь и лихорадочно искали путь к бегству.
Соблазн предпринять что-нибудь решительное после стольких месяцев бездействия был слишком велик. Бёттгер включился в заговор и помог спланировать побег — по этой части он безусловно мог считаться экспертом. Однако в последний момент, возможно, вспомнив свою клятву и боясь еще больше разозлить короля, Бёттгер бежать раздумал.
Он впал в глубокую депрессию. Ему наконец дали бумагу и чернила, так что в промежутках между приступами уныния узник строчил отчаянные письма королю — умолял выпустить его на свободу и дать возможность вернуться к работе, — а затем в ожидании ответа пытался заглушить тоску заточения усугубившимся пристрастием к вину.
Год спустя Август выторговал себе временную передышку: он отказался от польского престола, и шведский король вывел войска из Саксонии. Как только положение немного упрочилось, Август вспомнил про золото и фарфор. Он потерял Польшу и вынужден был выплачивать огромную контрибуцию, так что больше обычного нуждался в деньгах. Пришло время Бёттгеру показать, чего он стоит — по крайней мере, так полагал курфюрст.
Тем временем сам Бёттгер к слезным мольбам об аудиенции присовокупил новое обещание. «Надеюсь, что с помощью герра фон Чирнгауза я в течение двух месяцев смогу явить миру нечто великое», — писал он. Аппетит Августа немедленно разыгрался, и алхимика тут же вызвали в Дрезден на тайную встречу. В пять утра 8 июня 1707 года Бёттгер предстал перед курфюрстом и поведал тому свой план. Он уверял, что при наличии необходимого оборудования сможет быстро совершить прорыв и найти секрет фарфора, который в финансовом смысле будет не хуже золота.
Августа не пришлось долго убеждать. Он временно отослал Бёттгера назад в Кёнигштейн и приказал готовить новую лабораторию — на сей раз не в Мейсене, а в Дрездене, чтобы самому приглядывать за алхимиком. Через три месяца она была почти готова, и Бёттгеру, переведенному наконец из Кёнигштейна, разрешили взглянуть на свою новую тюрьму.
Лаборатория располагалась в Юнгфернбастае, «Девичьем бастионе», сыром и зловонном лабиринте внутри западной части городских укреплений, над Эльбой. Одно это название внушало дрезденцам страх — говорили, что оно происходит от машины, стоящей в мрачном сводчатом туннеле, стальной девы с вращающимися руками-лезвиями. Неугодных с завязанными глазами отправляли в туннель, где машина изрубала их на куски, после чего в полу открывался потайной люк, и еще трепещущее тело без следа исчезало в Эльбе.
Несмотря на гнетущую обстановку Юнгфернбастая, Бёттгер воспрянул духом. Переезд в Дрезден и возможность вернуться к работе придали ему сил. Да, его жизнь вновь стояла на кону, но тоска вынужденного бездействия наконец закончилась, и он верил в скорый успех.
Новая печь — вместительнее, чем в Альбрехтсбурге, и позволяющая получать более высокие температуры, — еще строилась, и Бёттгер пока использовал для опытов зажигательные стекла Чирнгауза. Они были такие мощные, что многие участники экспериментов повредили зрение. Вильденштейн позже писал: «Нам с Кёлером приходилось каждый день стоять рядом с зажигательными стеклами, под которыми плавились образцы. Так я испортил глаза и теперь очень плохо вижу вдаль».
Почти сразу, едва лаборатория заработала, Август нанес Бёттгеру визит. Золото по-прежнему остается главной задачей, напомнил курфюрст, и больше он никаких оправданий слушать не станет: если алхимик и на сей раз не справится, его казнят.