Приканчивая последнюю кружку пива, Эдер наверняка завидовал другим мейсенским работникам, живущим в лабиринте средневековых домишек по берегам Эльбы — сам-то он жил во дворе собора, в стенах замка, и если они по завершении трудового дня были сами себе хозяева, ему приходилось подчиняться строгому распорядку, установленному замковой стражей. И в том числе соблюдать комендантский час — который уже наступил.
Эдер знал: если его задержат часовые, то следующие несколько недель он проведет в тюрьме, в тяжелых условиях и, что еще хуже, все это время не будет получать жалования, а может и вовсе лишиться работы. Чтобы не попасть им на глаза, он решил подождать у внешней стены, а когда стражники у ворот отвлекутся или пойдут обходить дозором двор, незаметно проскользнуть внутрь.
Увы, этому замыслу не суждено было осуществиться. Возможно, кто-то из часовых приметил движение у стены и позвал товарища посмотреть, кто там. Так или иначе, Эдер понял, что его заметили, и перепугался. С пьяной отвагой он рассудил, что единственный способ избежать ареста — спрыгнуть с укреплений. Это решение оказалось для него роковым.
Пролетев метров десять, Эдер упал на жесткие камни и расшибся так, что мог лишь беспомощно лежать, ожидая, пока к нему по каменистой тропе спустятся часовые. Через несколько дней он скончался от полученных травм.
История Эдера вдвойне трагична, поскольку драконовские меры уже ничего не могли изменить. На пяти-шести европейских заводах к этому времени научились делать твердый фарфор, в следующее десятилетие число таких мануфактур утроилось.
Роковая утечка информации произошла тридцатью годами раньше, в 1719-м, когда Самуэль Штёльцель бежал из Мейсена в Вену, к Гунгеру и дю Пакье. Позже в приступе раскаяния Штёльцель уничтожил заготовленную массу, разбил формы и выкрал эмали. Тогда он верил, что погубил новое предприятие на корню.
Однако Штёльцель ошибался. Дю Пакье сумел выходить свое умирающее детище. Увидев разгромленную мастерскую, он решил во что бы то ни стало восстановить производство. Дю Пакье тайно наблюдал за работой Штёльцеля и к тому же неплохо знал химию. Он был уверен, что и сам освоит изготовление фарфоровой массы.
Пробный обжиг подтвердил его правоту. Через несколько месяцев после бегства Штёльцеля мануфактура переехала в новое, более просторное здание на улице, которая теперь называется Порцелангассе. Там быстро выстроили усовершенствованные печи. Через год она заработала снова. Теперь у дю Пакье трудились двадцать помощников. Штёльцель не сумел его остановить. Монополия Мейсена на выпуск твёрдого фарфора была утрачена безвозвратно.
Возрождение Венской мануфактуры не прошло для Дрездена незамеченным. Как только дю Пакье вновь запустил производство, стало ясно, что секрет фарфора под угрозой. Но что можно было с этим поделать? Мейсенское руководство установило на своем заводе жесточайший контроль, а за Веной оно могло лишь беспомощно наблюдать, ожидая, как повернутся события.
Кристиану Анакеру, саксонскому послу при австрийском дворе, сумевшему переманить Штёльцеля назад в Мейсен, поручили внимательно следить за тем, что происходит на фабрике дю Пакье. По его депешам вырисовывается картина неорганизованности, резко контрастирующая с суровым режимом, установленным в Мейсене после кончины Бёттгера. Каждое следующее письмо Анакера усиливало тревогу за сохранность тайны.
С самого начала дю Пакье страдал от хронического безденежья. Долги накапливались, рабочие не получали жалованья, недовольство росло. Вскоре после того, как Штёльцель сбежал с фабрики, его примеру последовал один из ее основателей, Кристоф Конрад Гунгер. Однако, в отличие от Штёльцеля, Гунгер не ведал угрызений совести. Он готов был наживаться любым путем, сколь угодно бесчестным, не останавливаясь перед шантажом, угрозами или мошенничеством, если они могли принести ему деньги.
Согласно Анакеру, Гунгер настолько испортил свою репутацию участием в темных делишках, что ему осталось одно спасение — бежать из Вены. И он действительно бежал, но не в Саксонию, как Штёльцель, а в Италию, где уверил двух братьев-ювелиров, Франческо и Джузеппе Вецци, что владеет секретом производства фарфора, и вместе с ними основал новую мануфактуру.
Гунгер не умел составлять фарфоровую массу, зато по совместной работе со Штёльцелем знал, что успех зависит от правильного выбора глины. Через саксонских знакомых он убедил Шнорра, владельца каолинового месторождения, отправить братьям Вецци партию каолина. Это было прямым нарушением саксонских законов, поскольку Шнорр обязался поставлять глину исключительно Мейсену. Однако этому прожженному дельцу было не впервой нарушать данное слово. Он пообещал немедленно отправить заказанный груз в Италию.