С каждым толчком он шепчет мне:
— Моя. Моя. Моя.
Я хочу успокоить его и дать ему понять, что я на самом деле принадлежу ему, но я наполовину схожу с ума от того, как моё тело реагирует на его. Он стонет мне в шею, целуя меня, и мои чувства перегружены. Я чувствую его повсюду, и вскоре я снова кончаю. Моё сердце бешено колотится, на лбу выступает пот, и я тяжело дышу.
Он толкается один раз, второй, а затем стонет, наполняя меня своей спермой.
— Да, — стону я.
Полностью насытившись, я лежу вялая и безвольная, когда он падает рядом со мной. Я не знаю, что должна делать потом, поэтому я следую своему инстинкту и прижимаюсь к нему, целуя его грудь.
Обхватив меня руками, Мейсон прижимает меня так крепко, что я едва могу дышать, но я не прошу его остановиться. Я никогда не чувствовала себя в такой безопасности, чтобы обо мне так заботились, и я не осмеливаюсь… сказать… такой любимой.
Глава 9
Мейсон
Я чувствую, что схожу с ума.
Я продолжаю говорить себе, что это нереально, но я никогда не чувствовал ничего настолько реального, как то, что я чувствую, когда я с Мией. Мы пробыли в хижине уже сорок восемь часов, и я не мог оторвать от неё своих рук.
Единственное, что заставляет меня помнить о том, что всё это ненастоящее, — это мысли об объятиях, которыми Мия поделилась в аэропорту с тем парнем Сержем. Может быть, она просто хочет быть с кем-то, и неважно, с кем именно. Может быть, ей одиноко, или, может быть, она верит в сказки и тому подобное. Я не знаю причины, и часть меня беспокоится о том, чтобы выяснить это.
Сегодня Рождество, и я лежу на диване, приходя в себя после обильного завтрака, который мы съели. Мие понравились подарки, которые я ей купил: мягкое одеяло, халат с принтом миссис Мислтоу на спине и бриллиантовые серьги. Из всех её подарков, я думаю, этот халат понравился ей больше всего. Вместо того, чтобы надеть его, я поймал её на том, что она пялится на свою фамилию с тех пор, как получила её.
Она подарила мне набор для бритья, пижамные штаны и самодельные купоны, предлагающие растирать спину, принимать душ вместе и проводить время наедине. Она забрала набор для бритья и пижаму, как только я их открыл, потому что решила, что ей нравится моя борода и она не хочет, чтобы я спал в штанах. К счастью, она разрешила мне оставить купоны, и я знаю, что очень скоро воспользуюсь ими.
— Мейсон, это ты нарисовал? — спрашивает она меня, заходя в гостиную.
Она держит в руках её портрет, который нарисовал, но я на него не смотрю. Я смотрю на Мию. Она в восторге от портрета, и то, как она смотрит на меня, проникает сквозь мои защитные стены, как язык сквозь взбитые сливки. Я сажусь, притягивая её к себе, пока она не садится ко мне на колени, и я укачиваю её там.
— Да. В ту первую ночь, когда ты была в ванне.
Она в замешательстве качает головой.
— Как? Я имею в виду, мы только познакомились, как тебе удалось написать такой портрет, даже не взглянув на меня?
Мне должно быть стыдно. Я должен просто забыть об этом, но я не могу.
— С того самого момента, как я впервые увидел тебя, ещё до того, как я был уверен, что ты та, на ком я собираюсь жениться, я запомнил всё в тебе. Ты прекрасна, Мия.
— О, Мейсон, — она кладёт руку мне на грудь, и её лицо заливается милым румянцем.
Я обхватываю её подбородок.
— Расскажи мне что-нибудь о себе. Что-нибудь, чего я не знаю.
Она смотрит на потолок и снова на меня.
— Э-э, у меня есть винодельня.
— Что? — удивлённо спрашиваю я её. — У тебя есть винодельня?
— Ну, да. Когда мои родители умерли, дом достался мне, но я не была там с момента их смерти. Я не смогла заставить себя поехать туда. — На её лице появляется печаль, и я провожу большим пальцем по её щеке, как будто могу разгладить морщинки от беспокойства. — У меня есть люди, которые руководят ею, но, может быть, однажды ты захочешь съездить туда со мной? — с надеждой спрашивает она меня.
— Конечно, абсолютно. — Я думаю о том факте, что у неё есть доход, она красива и умна, она — всё. Почему она согласилась на этот брак? Я не могу этого понять. — Почему ты согласилась на брак по договорённости, Мия? — спрашиваю я её, думая, что её ответ будет тем, что удержит меня от того, чтобы пуститься во все тяжкие.
Она начинает говорить о своих родителях. И вместо грусти, с которой она вспоминала о них раньше, её лицо наполняется надеждой. Её рука тянется к моему лицу, обводя шрам на щеке, а затем она наклоняется и нежно целует сморщенную кожу там, прежде чем отстраниться.