Там на стремянке возле органных труб на цыпочках стоял органист, Мейстер Йерихо, и рьяно над чем-то трудился, не замечая ничего вокруг. В мгновение ока мы подались вперед, опрокинули стремянку и навалились на брыкающегося старика, двумя руками сдавив ему горло. Я почувствовал, что он укусил мне палец. Но после удара в висок Мейстер затих.
Несгибаемые в своем сверкающем стальном величии, непроходимой стеной возвышались трубы органа. Высокие голоса пускали ростки и, насаждаясь все теснее, превращались из густой поросли в непроходимую чащу. Изо рта одной трубы регистра vox humana что-то едва заметно выглядывало. Что-то багряно-красное. Человеческое сердце? Мы подставили стремянку и забрались наверх. Внутри каждой органной трубы на длинной проволоке крепилось человеческое сердце, в которое была вставлена серебряная трубочка. Так сквозь них проходил воздух. Одни сердца были высохшие и сморщенные, как слива, и побуревшие, другие выглядели крепкими, упругими и багряно-алыми.
Из хора голосов до нас донесся едва слышный серебряный звук. Я метнулся к регистру vox angelica и извлек оттуда сердце — юное, свежее, алое сердце. Казалось, оно в любой момент снова начнет биться. Сердце моей Анжелики.
«Ты пришел наконец?» — будто спросило оно.
Перевод — Евгения Крутова