— Я не могу и не хочу больше об этом даже слышать… это оскорбление моим самым дорогим и сокровенным чувствам.
— И тем не менее вы выслушаете меня, сеньорита, поскольку сами захотели узнать мои намерения, мою волю. К тому же необходимо, чтобы вы знали все.
— Вопреки элементарным правилам приличия, вы делаете какие-то непонятные намеки, заявления. И это при том, когда мое сердце уже принадлежит другому, когда я помолвлена…
— Вы! Помолвлены!.. — страшно побледнев, произнес Андрее.
— Да, я помолвлена с человеком, который в моих глазах олицетворяет исключительную добродетель, самые возвышенные чувства и рыцарское благородство.
Андрее сделал попытку съязвить, но лишь сжал кулаки и скрипнул зубами.
— Не могу ли я узнать имя вашего избранника… этого рыцаря… Кто это живое воплощение совершенства?
Хуана гордо, с вызовом произнесла дорогое имя:
— Железный Жан!
— Боже мой! Я так и думал. Но, видите ли, сеньорита, сосуд с водой не всегда бывает выпит, и помолвка не всегда влечет за собой свадьбу… Вы никогда не станете женой Железного Жана, потому что я приговорил его к смерти. Словом, выбросьте из головы имя этого авантюриста. Ему осталось жить несколько дней… может быть, часов!
Хотя страшная угроза заставила бешено забиться сердце девушки, она бесстрашно ответила:
— Да! Не всегда сосуд, наполненный кровью, доходит до рта тех, которые жаждут ненависти и мести! Приговор не всегда означает его последующее исполнение. Вы не убьете Железного Жана! Он сильнее вас!
— Сто пятьдесят моих людей поклялись его уничтожить. Он обречен, это я вам говорю! К чему, впрочем, эти взаимные наскоки, ненужные словесные перепалки, состязания в красноречии? Я пойду прямо к своей цели! И ничто меня не остановит: ни предрассудки, ни насилие, ни даже смерть! А цель — это полное, абсолютное обладание вами. Вы меня слышите, Хуана Герреро? Именно вас я хочу видеть своей женой. И вы должны пойти на это добровольно… свободно… с согласия вашего отца. Бог тому свидетель, так будет!
Наступила страшная пауза. Сверкая глазами, противники молча смотрели друг на друга. Индианка невольно прижалась к подруге, словно пытаясь оказать поддержку своей силой и дружбой.
Понимая, что защищает собственное счастье и любовь, Хуана постаралась не потерять самообладания. Она устремила на Андреса сверкающий взгляд:
— Что ж, я все вам скажу. Некоторые перехлесты и в конечном счете несправедливость моего отца по отношению к вам причиняли мне большую боль! Я жалела ваше оскорбленное самолюбие… искренне и глубоко сострадала. Позже вы меня напугали! А сегодня я, не испытавшая в своей жизни ничего, кроме радостей любви, знаю, что такое ненависть! Вы больше не напугаете меня, и я ненавижу вас!
Главарь усмехнулся:
— Ну что ж, тем лучше! Я не нуждаюсь в жалости, потому что не принадлежу к тем, кто внушает сострадание.
Ненависть! Пусть будет так! Крайности всегда ходят… Да здравствует ненависть! Подождем, пока она уступит место любви.
— Я ненавижу вас! И так будет всегда, потому что у вас душа палача!
Метис пожал плечами и тоном уверенного в себе человека произнес:
— Не надо быть столь категоричной и загадывать так далеко. Вполне возможно, что наш союз не будет прочным вначале… и ничто для меня не станет неожиданностью. Но я уверен, что смогу покорить вас глубиной моих чувств и неисчерпаемой нежностью. Я смогу создать достойное обрамление вашей изумительной красоте! Ибо не всегда буду нищим бродягой без кола и двора… Да, еще несколько дней, и убогая личинка — а сейчас я именно таков — превратится в ослепительную бабочку… стремящуюся в лазурное небо, ближе к солнцу… Я стану богатым, безмерно, безумно… Словом, богаче Гарри Джонса, Вандербильда[117] или Рокфеллера[118]… любого другого финансового туза и промышленного магната! У меня все будет иначе, чем у этих выскочек, буднично пересчитывающих свои миллионы. Моя семья, и вы это знаете, принадлежит к числу самых знатных и известных в стране. С вами и для вас я добуду место среди великих, тех, кто управляет нашим государством… И почему бы не первое! Андрее Ромеро! Владелец ста миллионов и, как его дядя Хуарес, — президент Мексиканской республики! Хотите обладать этим волшебным миром золота, роскоши, нескончаемых праздников, могущества?..
Хуана прервала метиса. Она говорила медленно и спокойно:
— Я невеста Железного Жана и перед Богом и людьми хочу стать его супругой.
Андрее, с трудом подавив ярость, угрожающе прорычал:
— Но подумайте же! Разве может женщина отказаться от всего этого? Вы мне не верите? Может быть, сомневаетесь в моих возможностях? Хотите знать мою тайну?
Почему бы и нет! Хм! Я в двух шагах от сокровищ древних правителей, моих предков… Здесь — огромное состояние, которое судьба передает в руки их прямого наследника… единственного потомка рода… И это я, Андрее!
— Я люблю Железного Жана и никогда не стану вашей!
— А я сказал, будете: волей или неволей! Сила на моей стороне! Я вас заставлю!
— Попробуйте!
— Я сделаю это сейчас же! Впрочем… До вечера я даю вам время на размышление. Если на рассвете не получу обнадеживающей вести… ну что ж, ваши отец и мать не получат ни капли воды и ни крошки хлеба до тех пор, пока вы не проявите благоразумие и не откликнетесь на мое предложение. Знайте, что, если вы будете упорствовать, они умрут от голода. Вам известно: я человек слова и мои угрозы не пустое бахвальство.
— Вы лжете! Моим родителям ничто не угрожает. Жестко улыбнувшись, Андрее спросил:
— Вы уверены в этом?
— Да! Вы лжете для того, чтобы напугать меня!
Метис укоризненно, как на капризного ребенка, которого собираются наказать, посмотрел на нее. Затем медленно пересек комнату и открыл тяжелую массивную дверь. Столь же нарочито неспешным шагом он прошел во вторую комнату и снял замок с другой двери.
Мертвенно-бледная, с растерянным и блуждающим взглядом, колотящимся сердцем, Хуана поняла, что сейчас произойдет нечто ужасное.
Андрее тем временем остановился. Затем резким движением распахнул дверь.
Взору предстала металлическая решетка, сделанная из наложенных крест-накрест стальных прутьев. Эта клетушка оказалась карцером, в котором, надежно запертые, жалобно стонали два человека.
Свет, упавший сверху, ярко осветил несчастных, и Хуана увидела, как они в отчаянном жесте протянули свои руки через проемы решетки.
Девушка тотчас узнала пленников. Страшный крик сорвался с ее обескровленных уст:
— Отец! Мама! Вы! В руках этого монстра!
Да, это были несчастные дон Блас и донна Лаура. Они не спускали с нее обезумевших глаз.
— Моя дочь! О мой любимый ребенок! — умирающим голосом лепетала мать.
Внезапно от резкого толчка палача дверь закрылась, скрыв от Хуаны столь дорогое и страшное видение.
— Ну как? Вы продолжаете меня считать болтуном? — холодно поинтересовался Андрее.
Но девушка его уже не слышала, да и не видела. Ее губы не в силах были произнести и слова.
Усталость, накопившаяся за последние три дня, страхи, ужасная реальность — все это вызвало шок[119], которого не выдержал молодой организм Хуаны.
Покачнувшись, она упала прямо на руки индианки. Та бросила на Андреса ненавидящий взгляд и произнесла:
— Негодяй!
ГЛАВА 8
Жареный индюк. — Переход через горную реку. — Лихорадочные поиски. — Отверстие в скале. — Городок над землей. — Метки. — Это здесь!—Лестница. — На втором этаже. — Лабиринт. — Наугад. — Неужели заблудились? — Рычание. — Безумие. — Золото!
117
Вандербильды — династия (то есть ряд людей одного и того же рода, одной и той же фамилии) американских предпринимателей. Основатель — мелкий торговец овощами Корнелий Вандербильд (1794—1877), ему наследовал сын Уильям (1821 —1885) и т. д. Владельцы судов и железных дорог, разнообразных предприятий.
118
Рокфеллеры — финансово-промышленная группа в США, основой создания которой послужил нефтяной бизнес, начатый в 1870 году Джоном Д. Рокфеллером-старшим (1839—1937). Личное состояние разветвленной семьи исчисляется множеством миллиардов долларов.
119
Шок — состояние резкой слабости и общего угнетения организма в результате ранения, ушиба, психической травмы и т. п.