В этом месте рассказа граф и Доминик незаметно переглянулись, они знали, что такой обычай существует только в Испании и подвластных ей колониях. Дон Хаиме, не подозревая, что допустил оплошность, спокойно продолжал:
— Приговоренный сидел у стола и при свете лампы читал. Когда священник с бароном вошли, он вежливо им поклонился и сказал:
— Господа, садитесь, пожалуйста. Подождем очевидцев того, о чем я вам буду рассказывать, я пригласил их, чтобы вы удостоверились в правдивости моих слов и покарали зло.
Священник и барон кивком выразили свое согласие и сели.
В наступившей тишине слышны были только шаги часового за дверью.
Преступник сел на прежнее место и углубился в размышления.
Воспользовавшись этим, барон стал внимательно его изучать.
На вид ему было под сорок. Высокий, отлично сложен, движения плавные, можно даже сказать грациозные. Гордо вскинутая голова, как у человека, привыкшего повелевать. Проницательный взгляд. Лицо его, с прекрасными чертами, было и нежным, и волевым, что придавало ему особое своеобразие. Черные как смоль, густые волосы ниспадали на широкие и могучие плечи. Костюм из черного бархата, какого-то необычного покроя подчеркивал матовую бледность лица и усиливал впечатление, производимое этим удивительным человеком. В коридоре послышались шаги, щелкнул замок, и дверь отворилась, в камеру вошли двое.
Тюремщик запер за ними дверь и удалился.
Один из вошедших был начальник тюрьмы, бодрый с виду, несмотря на свои шестьдесят лет, со спокойным лицом и коротко остриженными седыми волосами. Второй — офицер, довольно молодой с совершенно бесцветным, ничего не выражающим лицом. Он словно был создан для формы и в штатском, видимо, выглядел бы комично.
Оба поклонились и стояли в ожидании, не понимая, зачем их сюда позвали.
Заметив на их лицах немой вопрос, осужденный принялся объяснять, в чем дело.
— Господа, — сказал он — через несколько часов я предстану перед судом Божьим, более грозным, чем суд человеческий. Я долго вел войну с законом и людьми, совершил множество преступлений, служил орудием в руках тех, кто, движимый злобой и местью, совершал кровавые преступления. Я заслужил свою кару и мужественно встречу смерть. Но прежде, чем уйти из этого мира, хочу покаяться во всех страшных грехах и молю Всевышнего не простить меня — на это я не смею надеяться, а хотя бы смягчить мою участь.
— Хорошо, сын мой, — тихо сказал духовник, — уповайте на Бога — его милосердие беспредельно.
Красная Рука долго молчал, потом снова заговорил:
— Я желал бы, прежде чем наступит мой смертный час, вернуть жизнь тем, у кого я отнял ее, но это невозможно. Мои жертвы спят мертвым сном. Но среди моих преступлений есть одно, пожалуй, самое страшное. И я хотел бы предотвратить его последствия. Затем я и позвал вас, чтобы в вашем присутствии дать показания и изобличить соучастников этого преступления. Приезд барона Октава как раз накануне моей казни не что иное, как перст Божий, указующий, что я еще не искупил свои грехи на этой земле. Я открою вам страшную тайну и хочу, чтобы при этом были свидетели, тогда можно будет покарать всех виновных.
Итак, господа, клянусь говорить правду, одну только правду и прошу вас запомнить мои слова, — он умолк, видимо, собираясь с мыслями.
Все с нетерпением ждали, что скажет преступник, особенно барон, тщетно старавшийся скрыть свое волнение под маской холодного равнодушия.
Он чувствовал, что наконец-то прольется свет на окутанное мраком прошлое его семьи, к чему он так долго и безуспешно стремился.
Преступник порылся в столе и достал увесистую тетрадь.
— Восемь лет прошло со времени этих событий, но они так сильно запечатлелись в памяти, что, узнав о приезде барона, я за несколько часов написал эту исповедь, в которой нет ни слова лжи, и намерен вам ее прочитать, а потом попрошу всех вас под ней подписаться. Этот документ я передам барону. Его долг — защитить интересы семьи и покарать виновного. Я же был исполнителем, наемным убийцей.
— Это вы хорошо придумали, — заметил начальник тюрьмы, — не сомневайтесь, мы подпишемся под вашей исповедью.
— Благодарю вас, господа, — сказал барон, — я не знаю, что там написано, но почти уверен, что услышу нечто, самым тесным образом связанное с судьбой моих родных.
— Вы совершенно правы, барон, — промолвил осужденный и приступил к чтению. Целых два часа читал Красная Рука, и вот в чем суть его признания: старый князь Оппенгейм фон Шлезвиг был убит им, Красной Рукой, притаившимся в кустах. Его нанял для этого черного дела младший сын князя. Став на путь преступлений и потеряв стыд и совесть, этот молодой человек под влиянием своих порочных наклонностей стремился любыми путями завладеть наследством. Он же, с холодной расчетливостью, убрал с пути старшего брата. После этого самые ужасные преступления следовали одно за другим и были описаны так правдиво и убежденно, что не могли не произвести удручающего впечатления. Как предстанут все эти преступники перед судом Божьим? Княгиня, как оказалось, родила близнецов, девочку и мальчика. Мальчик исчез, потому что был единственным прямым наследником князя.