– У меня тоже, Ваше величество. Погода.
– Да, точно. Погода. Пойду, отдохну. Это яйцо высосет из меня все силы.
Самария вышла из комнаты и по сумрачному, полному густых теней коридору двинулась к спальне.
Позади тонко звякнул фарфор – Лиз убирала посуду. Ажурно-нежное эхо смешалось с отзвуками шагов и пронеслось по лабиринтам заброшенных комнат – давно закрытых, полных пыли, воспоминаний и теней.
Желтая зала, фиолетовая, оранжевая…
Вот.
Тихое помещение окружило Самарию монотонностью багрянца – на стенах, мебели, занавесках. Она двинулась вдоль стен, вглядываясь в картины.
Пейзаж. Девушка с алыми герберами. Портрет какого-то предка Самарии. И…
Она оступилась. На очередном полотне, созданном из оттенков багрового и чёрного, ждали у плахи одиннадцать изможденных заключённых: десять мужчин и одна женщина. Рядом подтачивал топор палач в красном колпаке и запачканном кровью фартуке.
«Карающий рок над Арканвичем», – значилось на раме.
Мрачная, давящая картина. И будто живая?..
Самария протянула руку к полотну, коснулась волн краски, и они перетекли на ее пальцы, вобрали в себя, перекинулись на предплечья.
Не прошло и секунды, как мрак чернильным омутом накрыл королеву.
***
Когда темнота рассеивается, Самария с ужасом обнаруживает себя в круге рыхло-белого света. Источник его очень высоко, не разглядеть. Под ногами ступеньки.
У пещеры (туннеля? ямы? бездны?) нет ни боковых стен, ни основания – сваи циклопической лестницы уходят далеко вниз. Через равные промежутки идут пепельные круги света – вроде того, где замерла Самария.
Она поднимает ногу – неловко и заторможенно – и делает шаг в темноту.
– Лиз?
Эхо разносится вбок и ввысь, искажается. Возвращается. Самария вздрагивает.
– Лиз?!
Самария спускается ещё на ступеньку, проходит промежуток темноты и вступает в новый круг свет. Платье шуршит по ступенькам.
Шух.
Шух.
Круг света.
Темнота.
Круг света.
Темнота.
– Здесь есть кто-нибудь? – кричит в отчаянии Самария.
– «Она придет за мной, – поет кто-то. – Она услышит голос мой».
– Кто здесь?
– Ах, да. Постоянно забываю, что не одна, – без особого удивления говорит певица,
– Где ты? Где ты?!
Раздается шарканье, и в круг света внизу входит девушка. Одну ногу она подволакивает.
– Кто ты? – Самария опасливо вглядывается в незнакомку. – Что это за место?
У девушки – совсем молоденькой, с круглым приятным лицом и челкой до бровей – запеклась под носом кровь.
– Мария… Не знаю. Я пыталась уйти, но всегда возвращаюсь. Сюда. Туда. Из ниоткуда в никогда. И обратно. Здесь всякий раз одно и то же.
– Как и в моем замке. Здесь есть ещё кто-то?
Мария озирается по сторонам и прижимает палец к губам.
– Тс-с.
– Ты кого-то боишься? – шепчет Самария.
Мария качает головой, но потом замирает. Глаза ее расширяются, и она показывает за спину королевы:
– Её.
Самария мигом ощущает напряжение между лопаток. Во рту пересыхает, королева медленно поворачивается…
***
Самария вскочила на постели – в кресле напротив сидела долговязая Лиз. Карие глаза смотрели участливо, почти ласково.
– Доброе утро, Ваше величество.
Дождь за окном монотонно шептал отходную молитву; из приоткрытого окна вползал сквозняк и теребил засохшие герберы в вазочке.
– Утро? Сколько я спала?
– Пять дней и пару часов сверху, ваше вели…
– Лиз, не говори ерунды.
Кормилица наклонила седую голову в знак покорности.
– Да, Ваше величество.
– Мне снился странный сон. – Самария задумчиво провела рукой по волосам. – Я шла по лестнице, шла и шла. Много времени. Нашла испуганную девушку…
– Мы все что-то находим во снах, Ваше величество, – мягко сказала Лиз.
– Да, – согласилась Самария и кивнула, точно убеждала себя. – Да! Ты права – всего лишь сон. Неси воды, умыться.
Лиз кивнула и поднялась, и лишь тогда Самария заметила новый конверт на прикроватном столике. Королева будто засветилась изнутри и бросилась его вскрывать.
«Матушка, как вы? Давно не видел от вас ответа, а между тем скучаю. Быть может, навестите своего сына в Арканвиче? Я был бы рад.
Меж тем, история местной тюрьмы затянула меня точно трясина.
В Третью Издольную войну здесь был форт. Мой прадед осадил тогда остатки отрядов регента и ждал, пока люди внутри не стали умирать от некой странной болезни. Автор хроники указывает на холеру, – она потом случалась среди наших солдат, – но с тем же успехом это может быть и любая другая инфекция. По некоторым симптомам похоже на чуму, но я не уверен.