Денис и Грэйси не говорили мне об этом, а Сергей Денисович, наверное, думал, что я в курсе. Неловко получилось. И, тем не менее, я не удержалась, спросила:
– А как сейчас малыши, Денис вам рассказывает?
– А что мне рассказывать, я их чаще, чем он, вижу – постоянно с Норой по скайпу общаюсь. Они сами к камере подбегают – большие уже. Тоже парень с девочкой – близнецов рожать ведь по наследству передается. Сейчас поеду – вживую их увижу. Сначала, конечно, в Мельбурн к Дениске, а потом сразу в Хоббарт.
Значит, дети этой Сашеньки в Хоббарте – в одном городе с Ларисой, матерью Дениса. А кто такая Нора? Нет, дальше спрашивать неприлично и неэтично. Выбрав более-менее симпатичные варежки, я спросила:
– Эти можно взять, Сергей Денисович?
Он, видно, витал мыслями где-то далеко, потому что не сразу ответил, переспросил:.
– А? Что ты говоришь, Наташенька? Да-да, конечно, бери все, что хочешь. Это, наверное, Ларискины. И носки теплые тоже себе подбери, а мешок оставь внизу, не клади обратно – может, еще что понадобится. Нет, видишь, как хорошо, что я не разрешил Денису все это выбросить!
В воскресенье днем Сергей Денисович улетел в Мельбурн, а я, проводив его до такси, вернулась домой и, усевшись в большое плетеное кресло, стала думать, с чего начать. К холоду я уже привыкла, с российским менталитетом освоилась – за столом запросто философствую и веду серьезные разговоры. Стало быть, с начала новой недели, то есть завтра, надо браться за работу.
Глава пятая
Здание на Изюмской улице я нашла почти сразу, потому что предварительно изучила все карты, предлагаемые Интернетом. Четырнадцать этажей, стены светлые, с розовым обрамлением. Впечатление портила изрисованная дверь второго подъезда – как раз того, который был мне нужен. Здесь жила учительница Анна Григоренко.
Я сделала фотографии здания и его окрестностей во всевозможных ракурсах, обратила внимание на забор, тянувшийся напротив подъезда. Забор огораживал частное владение – деревянный дом с пристройками. К сожалению, из окон дома второй подъезд виден не был, к тому же в четыре часа – в то время, когда было совершено убийство, – уже начинали сгущаться сумерки, и даже с близкого расстояния трудно было бы разглядеть лицо убийцы. Прохаживаясь вдоль забора, я внимательно наблюдала за подъездом.
Примерно после одиннадцати часов дня жизнь на изучаемом мною пространстве полностью замерла. Я гуляла достаточно долго, но не увидела рядом с подъездом ни одного человека. Явись убийца в такое время и пройди он мимо консьержки, а потом обратно, она бы его точно приметила. Однако показаний консьержки в копии дела, переданной нам приятелем Дениса, почему-то не было – значит, следовало восполнить это упущение.
Где-то около часу дня я прервала прогулку вдоль забора, подошла к «своему» подъезду и решительно нажала кнопку «вызов консьержа». Ждала, слушала идущие со щитка домофона гудки, но никто мне так и не ответил. Потеряв терпение, я начала поочередно набирать номера указанных на табличке над дверью квартир. Опять шли гудки – одна квартира, другая, третья, везде молчание. Еще одно открытие – в это время практически все квартиры в подъезде пусты. Лишь в одной из них мне ответил надтреснутый старческий голос:
– Кто там?
– Мне нужно к консьержке, а она почему-то не открывает.
Старичок долго что-то жевал, потом ответил:
– Вечером приходите, сейчас дома никого нет, – и выключил домофон.
Легонько подпрыгивая, чтобы согреться, я вновь начала свою прогулку вдоль забора деревянного дома, который не подавал никаких признаков жизни. Одета я, спасибо Сергею Денисовичу, была достаточно тепло, но лицо постепенно коченело, пришлось укутать его шарфом до самых глаз. При этом в душе моей зародилось и начало крепнуть убеждение, что Москва зимой – не то место, где начинающему детективу следует набираться опыта.
Около половины шестого как-то сразу в подъезды хлынул живой поток – жильцы возвращались домой. Перебрасывались фразами приветствия соседи, звучал смех, пищали домофоны, в окнах вспыхивал свет, из квартир на полную мощь понеслись звуки музыки, где-то заверещал пронзительный женский голос.
Если убийца посторонний, то покидать здание в такое время для него было крайне рискованно – ведь в подъезде он встретил бы множество людей, те могли запомнить, а позже описать незнакомца. Стало быть, преступник ушел до пяти, а в четыре, когда Эдуард звонил в дверь, он еще был в квартире – притаился и ждал, пока мальчик уйдет. Но что, если убийца – сосед и живет в этом же подъезде? Хотя нет, не буду гадать – у меня есть ХОЛМС, который проанализирует все возможные варианты.