У него получилось уже известное нам обобщение. Оно предельно широко, в этом смысле абстрактно, хоть и передано сочными жизненными красками Рабле.
«В самом деле, посмотрим: что происходит от этого распределения благ и богатств земли в частную собственность для использования их порознь, отдельно от других, как каждому вздумается? Происходит то, что любой старается получить их возможно больше всяческими путями, как хорошими, так и дурными; ибо жадность ненасытна и в ней, как известно, корень всех зол. Оттого и получается, что одни имеют больше, другие меньше, а часто одни забирают себе все, остальным не принадлежит ничего. Одни хорошо питаются, отлично одеваются, имеют превосходное помещение, прекрасную обстановку, спокойный ночлег ч добротную обувь, а другие плохо питаются, плохо одеты, живут в плохих помещениях, имеют плохой ночлег и плохо обуты; многие не имеют даже угла, где приклонить голову, обречены изнемогать от голода и коченеть от пронизывающего холода. Оттого одни опиваются и объедаются, роскошествуют, другие мрут с голоду. Оттого у одних почти всегда веселье и радость, другие же все! да в печали и трауре. Оттого одни живут в чести и славе, другие в грубом невежестве и презрении. Оттого одним прямо-таки нечего делать, всего и дела у них, что отдыхать, играть, гулять, спать сколько вздумается, пить и есть всласть да жиреть в приятной праздности, полной неги; другие изнемогают в работе, не имеют отдыха ни днем, ни ночью и кровавым потом обливаются, добывая хлеб свой. Оттого богачи, в случае болезни или какой нужды, получают помощь и уход, любые отрады, утешения, целебные снадобья, какие только доступны человеку, бедняки же покинуты, заброшены, умирают без помощи и лекарств, без утешения в своем горе. Причем часто лишь самое малое расстояние отделяет этот рай от этого ада; подчас лишь ширина улицы или толщина стены…»
Короче, но не менее образно выразил Мелье эту противоположность еще и такими словами — богачи и сильные мира похищают у бедняков лучшую долю плодов их труда — оставляют им лишь мякину от того доброго зерна, лишь подонки от того доброго вина, которые те производят столькими усилиями, стольким трудом
Такова противоположность, так кричит контраст черного и белого. Но мало того, эта противоположность и приковывает одну сторону к другой: такая неравномерность, говорит Мелье, не только несправедлива, но она и ненавистна, потому что «ставит массу простонародья в полнейшую зависимость от знатных и богатых».
Вот что стало с единой субстанцией, трудом и с добываемыми им плодами земли. Субстанция раздвоилась. Все виды доходов, все виды имущества и богатства — это одна и та же субстанция, присвоенная кучкой собственников и противостоящая морю трудящейся и неимущей бедноты. Ближайшей логической целью этого обобщения является у Мелье вывод такой перевернутый вниз головой здравый смысл, такая завершенная и универсальная несправедливость служат доказательством отсутствия христианского бога, — одним из восьми подробных доказательств, составляющих «Завещание» Мелье.
Но отточенное оружие отвлеченной и ясной мысли, которое вольнодумный XVII век вложил в руки сельского кюре, научило не только строить систему доказательств и систему мира. Оно же и атаковало этот мир. «Все перевернуто вверх дном коварством людей, или же бог не есть бог, ибо невероятно, чтобы бог желал терпеть подобное попрание справедливости», — цитирует Мелье некого мыслителя. Мелье разделяет это утверждение на два. Действительно, раз так, бог не есть бог, проще — его нету. А если все перевернуто вверх дном, естественный разум и естественная справедливость требуют перевернуть все обратно.
Оказывается, доходы тех, кто угнетает и разоряет народ, — «общественное воровство». Значит, надо положить конец воровству. Напротив, единственный и настоящий «первородный грех» бедных людей — «это их рождение в бедности, в нужде, в зависимости и под тиранией сильных; надо их освободить от этого отвратительного и проклятого греха».
Поистине это звучит голос самого Разума, который либертины неосторожно раскрепостили, как выпустил джинна из бутылки герой известной арабской сказки.
Это та самая неумолимая логика, которой учили Декарт и Паскаль, Арно и Фонтенель. Раз нечто противоречит разуму, оно должно быть приведено в соответствие ему.
Значит, люди обязаны установить новый порядок — порядок общности, порядок коммунизма. «Надо повсюду установить, — настаивает на этой логике Мелье, — законы и правила, сообразные здравому смыслу, справедливости и естественному равенству. Тогда никому не покажется грудным разумно подчиниться этим законам и правилам, так как разум является общим для всех людей, для всех народов и наций на земле. Они, быть может, ничего больше и не хотят, как следовать правилам здравого рассудка и естественной справедливости. Может быть, в этом было бы и единственное средство объединить все умы людей и прекратить между ними все кровавые, жестокие, пагубные раздоры. И это было бы единственным средством, которое доставило бы повсеместно людям неоценимое богатство мира и неисчерпаемое изобилие всех благ. Сделало бы их вполне счастливыми и довольными жизнью».
О коммунизме в XVIII веке можно было думать еще только вот так. Но для своего времени это было здорово!
Глава 7. Против деспотов
Кто и как перевернул вверх ногами естественный порядок жизни людей? Кто и как перевернет его обратно с головы на ноги?
На того, кто осмелился бы выступить против царящих в мире злоупотреблений и извращений, тотчас обрушилась бы грозная волна и снесла бы его. Он бессилен перед ней устоять, говорит Мелье. Точно так же, когда дерзали подняться за справедливость, стряхнуть с себя иго, противиться налогам какая-нибудь провинция, какой-нибудь город, страшная кара настигала их и принуждала стать снова на колени.
Значит, надо обнять умом эту карающую силу. Раз она — защитник царящего устройства, следовательно, она и соучастник его установления некогда раньше. У этой силы целая ярмарка названий, и Мелье примеривает все их, и все они впору: государство, власть, тирания, деспотия, монархия, империя, республика, насилие, политика, правосудие, господство…
Эта могущественная и грозная сила имеет сотни воплощений — от всевластия государя до притеснений, творимых мельчайшим чинушей или мародером-солдатом, до частиц власти, которыми располагали не только аппарат монархии, но и церковники в своих делах и каждый сеньор на своих землях. Все это одно целое, один клубок людей, несправедливо властвующих над себе подобными.
Едины источники и происхождение, говорит Мелье, всех этих гордых титулов и названий: сеньор, государь, король, монарх, властелин; носители их, управляя вами, на деле угнетают вас как тираны. Под предлогом общественного блага они похищают у вас рее самое прекрасное; под предлогом божественного происхождения своей власти они заставляют бояться и слушаться себя как богов.
Таково же происхождение любых должностных лиц: государи не имеют возможности сами справляться со всем и самолично господствовать на обширной территории страны; поэтому, по словам Мелье, они всюду сажают своих чиновников, интендантов, губернаторов и множество других ставленников, щедро оплачиваемых ими из чужого кошелька, дабы те блюли их интересы и поддерживали их власть, дабы никто не мог противиться ей и даже не смел, не рискуя собственной гибелью, гласно высказаться против такого самовластия. Нет другой роли у всех правителей в городах и в деревне, у всех интендантов провинций, кроме как исполнять королевские приказы.
Таково же происхождение, говорит Мелье, всех прочих тщеславных титулов: благородный, дворянин, граф и тому подобное; эти люди, которыми кишит земля, словно хищные волки; под предлогом своих прав и власти они угнетают вас, попирают вас, грабят вас, отнимают у вас самое лучшее
Ну, а суд? Все судьи во Франции, во всех городах от мелких до самых крупных, ведь они не лучше прочих чиновников королевства Их роль ясна — разбирают тяжбы, слепо подчиняются королевским приказам, не дерзая пикнуть
Таковы же, говорит Мелье, все военные — командиры, офицеры, солдаты У них одна задача — поддерживать власть тирана и сурово исполнять его приказы против массы бедного простого народа. Эти люди готовы даже спалить свою собственную родину, если тиран, повелевающий ими, приказал бы им это по своей прихоти или под каким-нибудь пустым предлогом. Они так неразумны, так слепы, что считают за честь и славу целиком — как жалкие рабы — отдавать себя в услужение тирану; во время войны, что ни день, что ни час обязаны они подвергать свою жизнь опасности ради тирана за ничтожную поденную плату.