Альбинос шагал так быстро, что Франческо едва поспевал за ним.
— Ты что? Не проснулся ещё? — ворчал на него Альбинос. — Прибавь шагу!..
Вскоре они вошли в Милан. Об этом городе не раз рассказывал дядя Филиппо.
— Что это за город, ребята! — твердил он во время длинных переходов. — Что за город! Один завод — больше целой деревни. Вот там торговля, там жизнь! Если бы только можно было найти работу, хотя бы в дворники поступить, ни за что на свете не ушёл бы из Милана!
…Как ни спешил Франческо, всё же он успевал смотреть по сторонам. И в самом деле, Милан был удивительным городом! Франческо казалось, будто всё, что он видит: машины, трамваи, пешеходы — бегут, как сумасшедшие. Даже улицы, даже деревья и дома, кажется, пытаются оторваться от земли и закружиться в стремительном хороводе.
Альбинос заиграл на аккордеоне… Время от времени на мостовую падала скомканная бумажка, и Франческо бросался за ней, опасаясь, что вот-вот его может раздавить машина… Часа через два — три он почувствовал, что его карман набит деньгами.
— Дай-ка сюда, — сурово сказал Альбинос. — Я переложу их себе. Так будет вернее…
— А как же дядя Винченцо?..
— Эго не твоя печаль! Я сам с ним поговорю… И потом, если всё сойдёт гладко, вечером у нас будет куда больше денег…
Франческо вопросительно посмотрел на Альбиноса.
— Что это ты смотришь на меня такими глазами? Всё это не твоего ума дело!
Они пошли дальше. Сунув руку в карман, Франческо нащупал там несколько монет.
«Вот и хорошо, — подумал он. — Можно будет послать ещё письмо маме…»
Улички становились всё уже, витрины — беднее. На разбитых тротуарах блестели лужи.
— Куда мы идём? — спросил Франческо.
— Это тебя не касается… Шевели ногами!.
В одном из тёмных переулков Альбинос нерешительно осмотрелся, затем направился к стеклянной двери остерии[2]. Франческо вошёл вслед за ним в сырую, тёмную комнату. В ней стояло несколько деревянных столов, вдоль стены тянулся прилавок.
— Пол-литра вина, сыру и хлеба, — заказал Альбинос.
Появился хозяин — толстяк в переднике, когда-то, вероятно, бывшем белым. Один глаз у толстяка был полузакрыт — то ли от рождения, то ли от старой раны…
Поставив вино и стаканы на непокрытый стол, он скользнул в соседнюю комнатушку и тут же вернулся с тарелкой в руках. На тарелке лежали две булки и кусок сыра.
— Ешь! — сказал Альбинос Франческо, прищурив глаза. — И пей!.. Ты любишь вино?
Франческо был поражён неожиданной добротой Альбиноса.
— Пей, раз у нас есть деньги! Не всё же работать… Иной раз не вредно подумать и о другом.
Выпив залпом вино, он уставился на Франческо, пившего маленькими глотками:
— Не нравится?
— Оно горькое…
— Глупости, — сказал Альбинос. — Ане нравится, — давай я выпью.
На улице темнело. Альбинос заказал ещё пол-литра вина, жадно выпил его, опустил голову на стол и заснул. Франческо сидел, боясь шевельнуться. Его охватывал какой-то необъяснимый страх.
Вдруг Альбинос поднял голову и посмотрел на часы, висевшие над прилавком:
— Пора. Скоро двинемся…
Но почему-то он не поднимался, словно выжидая чего-то.
Минут через пятнадцать входная дверь отворилась, и в остерию вошли два парня. Франческо сразу узнал их: это с ними утром разговаривал Альбинос.
— Тот самый мальчишка? — спросил один из них, показав на Франческо.
— Да… Пошли?
— Успеешь… Куда спешить?.. Раньше выпьем!
Они выпили. На улице Альбинос передал аккордеон Франческо.
— Будешь стоять под окном. Увидишь полицейского — свистни!
— Куда мы идём? — испуганно спросил Франческо. — Что это вы задумали?
— Не твоё дело… Запомнил, что я говорил?
— Тише! — оборвал Альбиноса один из парней. — Пришли.
— В случае чего, свистни, — шёпотом повторил Альбинос. — Понятно?
Они остановились возле какого-то тёмного здания. Раздался лёгкий, осторожный звон стекла… Все трое парней, один за другим, молча исчезли в выбитом окне… Франческо остался один на пустой ночной улице…
«Воры! — с ужасом подумал он. — Они грабят… А я… я им помогаю».
СТРАШНАЯ НОЧЬ
У Франческо так билось сердце, что казалось, вот-вот сейчас кто-нибудь услышит эти удары. Но улица была безлюдна. Из окна, в котором исчезли Альбинос и парни, не доносилось ни звука…
Франческо так и не мог понять, что за помещение они грабили. Повидимому, это был магазин, и он никем не охранялся, поэтому воры и действовали так уверенно…
Мальчик хотел убежать, но ноги его не слушались. Гнев и страх парализовали все мысли. Только два слова звучали в мозгу в такт биению сердца: «Надо бежать, надо бежать, надо бежать…»
Лёгкий свист заставил его обернуться.
— Всё спокойно? — спросил один из парней, высунувшись из окна.
От страха Франческо ничего не понял.
— Что ты молчишь, обезьяна? Никого не видно?
Франческо растерянно кивнул головой.
Вор снова исчез в окне.
Раздался приглушённый шум. Похоже было, что кто-то осторожно передвигает шкаф… Франческо не мог понять, сколько времени прошло; ему казалось, что он стоит под окном долго, бесконечно долго…
Наконец он услышал шум и взволнованный шёпот. Воры вылезали из окна, по очереди передавая друг другу огромный мешок.
— Молодец! Право, молодец! На этот раз я тобой доволен. — Альбинос положил руку на плечо Франческо.
Но мальчик с ужасом оттолкнул его руку.
— Вор! — прошептал он, чувствуя, что к нему возвращаются силы. — Вор!.. Я больше не пойду с тобой! Я расскажу всем, какой ты!
Коротким ударом Альбинос сбил его с ног. Но Франческо закричал:
— Вор! Вор!
Нагнувшись, Альбинос снова ударил его.
— Замолчи или будешь помнить меня всю жизнь!
— Оставь его, — прошипел один из парней. — Не время сейчас этим заниматься… Бежим, пока никого нет… Завтра вечером встретимся.
Оба парня исчезли, утащив с собой мешок. Альбинос схватил Франческо за плечо и крепко двинул мальчика ногой.
— Иди впереди!
Франческо зашагал, прихрамывая. В глазах у него было темно, скорее от гнева, чем от слёз.
— Держи язык за зубами, не то берегись. Понял? — сказал Альбинос. Но через минуту он заговорил более миролюбиво — Ты дурак. Ведь ты же можешь на этом выгадать… Понимаешь? Неужели тебе охота всю жизнь просить милостыню? Нам нужен шустрый мальчишка вроде тебя. Пораскинь-ка мозгами на досуге…
Но в голове Франческо вертелись всё те же два слова: «Скорее бежать, скорее бежать…»
Когда они вернулись к заводу, лагерь был погружён в сон. Франческо улёгся на соломе возле Доменико, спавшего в обнимку с пуделем.
Теперь, когда волнение улеглось, боль от побоев ощущалась острее. Но Франческо тревожила не боль, а тяжёлые мысли.
Весь остаток ночи он не сомкнул глаз и к утру окончательно решил: «Надо бежать, другого выхода нет!»