— Они такие же деревенские дети, как и вы, — объяснила учительница. — Они, должно быть, с юга Италии. Наверное, их село пострадало от войны…
Это было не совсем так, но Анна кивнула головой в знак согласия: ей хотелось сделать учительнице приятное. Да и кроме всего это было не так уже далеко от истины.
— Как вас зовут? — опять спросила учительница.
Анна ответила за всех троих.
Франческо и Доменико тоже осмелели: ещё никто не говорил с ними так ласково, даже мать — ведь она была больна и слишком сурова от вечных забот.
— Я училась в школе, — сказала Анна, — Я кончила первый класс. А вот они нет. Они никогда не ходили в школу.
— А ты умеешь читать? — спросила учительница.
— Думаю, что да… Я любила ходить в школу… Но у меня не было ни ботинок, ни фартука, и потом нужно было помогать тёте нянчить малышей… Вот я и перестала учиться.
Кто-то из учеников рассмеялся, показывая пальцем на Франческо и Доменико:
— Они никогда не ходили в школу, не умеют ни читать, ни писать! Они неучи!
Учительница укоризненно покачала головой.
— Они не виноваты. Если бы они могли учиться, быть может, они учились бы лучше вас. Правда? — Она наклонилась к Франческо, и он кивнул ей головой.
— Разве у тебя нет языка?
— Есть, — ответил Франческо.
— Хотелось бы тебе научиться читать?
— О, ещё бы! Но только как?
— Что ж, тебе поможет Анна… Она будет твоей учительницей.
— Ну, какая я учительница!.. Я всё уже сама забыла.
— А я дам вам букварь, и ты всё вспомнишь, — продолжала учительница.
— Если Альбинос увидит букварь, — сказал Доменико, — он бросит его в огонь.
— Кто это — Альбинос?
Франческо объяснил. Закончив рассказ, он с удивлением увидел, что у некоторых учеников навернулись на глаза слёзы: таким грустным показался им этот рассказ.
А ему, Франческо, всё, что случилось с ним, с Анной и Доменико, казалось таким обычным. Но странно, что, глядя на этих ребят, у которых были и дом, и родители, и чистая школа, и двор для игр, и хорошая, добрая учительница, Франческо не чувствовал ни зависти, ни горечи.
«Они плачут только потому, что услыхали рассказ про нашу жизнь, — думал он, — а мы переносим сами эту жизнь и не плачем».
Учительница принесла букварь и дала Франческо. Он взял его в руки с такой осторожностью, точно букварь был сделан из хрусталя и мог упасть и разбиться.
— Вот теперь у вас появился ещё один большой друг, — сказала учительница. — Теперь вас четверо вместе с букварём.
— Покажи мне букварь, — попросила Анна.
Она бережно открыла первую страницу: цветные картинки, большие буквы! Анна стала нетерпеливо всматриваться в буквы и, к своему удивлению, поняла, что они знакомы ей, а значит, она может читать.
— Я умею читать! Я умею читать! — радостно закричала Анна.
— Ты будешь хорошей учительницей. Только тебе нужны ещё тетрадь и карандаш, — сказала учительница.
Один из учеников убежал в школу и скоро вернулся с тетрадкой и карандашом в руках:
— Вот, держи!
Когда наконец Франческо, Анна и Доменико пустились в путь, ученики ещё долго махали им вслед. Учительница стояла посредине, скрестив руки под платком на груди. Она тоже смотрела вслед маленьким бродягам и всё время улыбалась.
ПО БЕРЕГУ МОРЯ
Ребята спустились с холма, и перед ними неожиданно открылся необозримый, величавый сине-зелёный простор Адриатики. Море было такое красивое, что хотелось плакать и смеяться, смеяться и плакать.
Они догнали фургон. Теперь он двигался вдоль берега моря. Ребята то и дело сбегали с дороги и шли по самому берегу, где на тёплом песке лежали всякие удивительные ракушки, каракатицы, водоросли и другие дары моря.
Иногда и дядя Филиппо вместе с ребятами спускался к морю, не переставая на ходу плести свои корзины.
— Богатые синьоры, — рассказывал он, — летом целые дни проводят на пляже.
— Что же они там делают? — недоверчиво спрашивал Доменико.
— Как что? Целыми днями валяются на песке, загорают, купаются. Их так и называют — купальщиками.
Франческо от души рассмеялся, а Анна позавидовала:
— Вот хотела бы и я так пожить!.. Хоть немножко…
— И они совсем ничего не делают?.. Чем же они живут? — удивлялся Франческо.
Дядя Филиппо покачивал головой:
— Это слишком долго рассказывать… Учись сам понимать, как устроен мир.
Франческо некоторое время шёл молча, но видно было, что он не перестаёт думать.
— Я теперь знаю, что буду делать, когда вернусь домой, — сказал он наконец твёрдым голосом.
— Что же?
— А то же самое, что те крестьяне, которых мы встретили. Пойду захватывать пустующие земли. И тогда все в нашей семье будут сыты.
Процессия батраков с белым полотнищем и плакатами не изгладилась из памяти Франческо. Дядя Филиппо искоса взглянул на него, но что выражал этот взгляд, трудно было понять.
— А я хочу стать богатой и целыми днями лежать на пляже и загорать, — мечтательно сказала Анна.
— Подумаешь, какая! — возмутился Доменико.
Теперь фургон двигался по берегу моря.
В глубине души он всё ещё не очень верил, что на свете есть такие счастливые люди. Но однажды во время привала, когда фургон стоял в тени деревьев и ребята отдыхали на песке, Доменико увидел одного из этих людей. Это был высокий молодой человек в красном купальном костюме. Он вошёл в воду и поплыл далеко-далеко, так что голова его стала казаться точкой. Ребята долго следили за ним, до тех пор, пока молодой человек не вышел на берег и не лёг на песок, тяжело отдуваясь…
На каждом шагу ребят подстерегали удивительные вещи, и это в какой-то мере скрашивало жизнь маленьких бродяг.
А жизнь была тяжела. Часами, которые всегда казались невыносимо длинными, ребята бродили по уличкам городов и обивали пороги деревенских домов: Франческо и Доменико с попугаем и билетиками счастья, Анна — с песнями. У Анны был хороший голос, люди с удовольствием слушали её и не скупились подавать милостыню.
Когда же они возвращались, начиналось самое ужасное: дядя Винченцо подсчитывал дневную выручку. Не столько жестокий, сколько скупой по натуре, он точно устанавливал сумму, которую нужно было собрать, а если кто-нибудь приносил меньше, страшно ругался, и винов нику урезали и без того скудный ужин. Нечего было и рассчитывать на лишнюю ложку похлёбки! Тётя Тереза, молчаливо разливавшая суп, временами зло поглядывала на ребят своими спрятанными в складках жира глазами, и все сразу опускали головы и покорно ели то, что дают.
— Берите пример с Анны, — говорил дон Винченцо, — она выучилась петь и зарабатывает больше, чем вы все, вместе взятые. А вы чему научились? Вы едите даром хлеб, совсем не беспокоясь о деньгах, которые я посылаю вашим семьям. У вас нет сердца.
Перед сном Анна долго шепталась с Франческо и Доменико:
— Не слушайте, что он вам говорит. Пока что вы ещё ни разу не приносили меньше, чем нужно. Л если это случится, уж я что-нибудь придумаю…
— Что же тут можно придумать?
— Это секрет. Пока что я вам ничего не скажу. Но мы всегда должны помогать друг другу. Правильно?