— Нормально, гражданин начальник, — вскакивая с лавки, докладывает тот. — От работы не отказывается, в блатные не лезет.
— Как, Житписбаев, работать будешь? Искупать, так сказать, добросовестным трудом вину перед обществом и Гульнарой? — допытывается начальник колонии у заключённого.
— Буду, — обещает Житписбаев. — Мой фотка в совхозе на доске почёта висел…
— Прекрасный парень! — заключает Медведь. — Побольше бы нам таких. А то присылают ништяков беспонтовых — ни украсть, ни покараулить… К тебе, Борисенко, в шестой отряд.
Начальник отряда капитан Борисенко с видимым удовольствием записывает фамилию новичка в блокнот. «Мужики-пахари» любому отрядному ох как нужны!
— Следующий… Иванов! — начальник колонии берёт очередную папку, читает: — Младший сержант Иванов… самовольно оставил расположение войсковой части… четыре года лишения свободы.
Иванов, остроносый белобрысый паренёк, встаёт.
— Из армии убежал? — спрашивает подполковник.
— Убежал, — соглашается Иванов.
— У нас за побег — пуля!
Иванов понимающе кивает.
Слово берёт начальник оперчасти, на зоновском жаргоне «кумотдела», — капитан Александров:
— Владимир Андреевич, Иванов по личному делу проходит как склонный к побегу.
Медведь задумчиво смотрит на жирную полосу, проведённую красным карандашом по диагонали обложки личного дела — так ещё в спецчасти СИЗО помечают потенциальных «побегушников».
— Ничего, — машет рукой начальник колонии, — куда он от нас побежит? Обратно в армию? Давайте его в третий отряд. В ночную смену на работу не занаряжать пока. А то ещё правда полезет на забор сдуру. Профессии у тебя, сынок, конечно, нет?
— ПТУ перед армией закончил. На автослесаря.
— Ну, какой ты автослесарь! Будешь пока сетку плести, а там посмотрим…
Не обходится без курьёза. Среди вновь прибывших оказывается ещё один военный — старший лейтенант. Срок — три года лишения свободы за хищение боеприпасов — гранат, толовых шашек. Старший лейтенант за магарыч продал их мужикам-колхозникам. Те глушили рыбу, с чем и попались, заложили на следствии своего поставщика…
Тут к работе комиссии активно подключается начальник режимной части майор Прокофьев. Ему уже за пятьдесят, на Мелгору переведён недавно из областного центра — проштрафился. Каким образом — ясно: бардово-фиолетовый «спецзагар» на лице выдаёт пристрастие майора к алкоголю. Он уже дважды под ехидными взглядами отрядных приложился к стоящему на столе графину с водой — сушит после вчерашнего.
— Вы коммунист?! — грозно вопрошает у зека майор.
— Так точно! Бывший! — рапортует старлей.
— Коммунист при всех обстоятельствах должен оставаться коммунистом! — напирает Прокофьев. — Я предлагаю вам ответственный участок работы — в столовой. На должности хлебореза. Не воровать, блатных не подкармливать. Считайте это партийным поручением!
— Слушаюсь! — радостно вытягивается по стойке смирно бывший старший лейтенант.
Ещё бы! Столовая — это вам не кирпичный завод, хлеборезка — не тачка с глиной…
Начальник «кумотдела» скептически улыбается. И воровать будет, и порционным маслом «авторитетов» подкармливать… Это — реалии зоновской жизни. От них никуда не денешься.
Распределение этапа закончено, но на столе ещё два личных дела.
— Каракашвили… Саркисян… — читает Медведь.
— В шизо, — сообщает зам по режимно-оперативной работе. — Каракашвили отказался от чистки картофеля, а Саркисян требует отправить его отбывать наказание по месту жительства — в Армению.
— Пусть считает нашу Мелгору Араратом! — хмыкает Медведь. — Мамбетов! Возьмёшь обоих к себе!
Начальник пятого отряда капитан Мамбетов возмущённо вскакивает:
— Товарищ подполковник! У меня этих «зверей» уже пол-отряда! Всю шваль ко мне, а кто план выполнять будет?
— Ничего. Перевоспитаешь…
Мамбетов обречённо садиться.
У него один из самых сложных отрядов, но Колька Мамбетов справляется. С нарушителями дисциплины, отказчиками от работы разбирается лично. Для этого в кабинете у него хранятся кожаные перчатки.
— Смотри, займётся тобой прокурор, — не раз предупреждал Кольку Медведь, сам, впрочем, начинавший свою тюремную карьеру с младших лейтенантов-отрядных, и хорошо знающий «специфику» воспитательного процесса в зоне. Тем более что официальных жалоб на Мамбетова на рукоприкладство от заключённых не поступало.