Обнаруженные впоследствии документы открывают во всю ширь следующую картину этих событий. Российская империя, давно вынашивавшая планы южных завоеваний, была заинтересована в решении армянского вопроса. Письма и грамоты армянских меликов и духовных лиц передавались влиятельным сановникам России через архиепископа армянской епархии в России Иосифа Аргутинского (Овсепа Аргутяна) и других армян, занимавших высокие государственные посты. Таким образом, освобождение армян, совпадавшее с южной программой России, стало предметом пристального внимания императорского двора. Выли определены задачи Грузинского царства и армянских меликств в объединенной освободительной войне. Оставалось дождаться появления русского войска в Дербентском проходе… Было определено политическое устройство Армении после объединения Закавказья с Россией. Ввиду того, что армянские мелики были инициаторами дипломатических связей с Россией и добровольного вхождения в состав империи, а также взяли на себя задачу оказания военной и продовольственной помощи русским войскам в намечающейся войне, в программу русской стороны входило устройство самостоятельного армянского политического образования. Но и соответственно -уничтожения Карабахского ханства, в соседстве с которым независимость армянских меликств была невозможна. Согласно указаниям Екатерины II, Григорий Потемкин, второе после императрицы лицо в России, послал 6 апреля 1783 г. своему племяннику, генералу П. И. Потемкину следующее предписание: «Шушинского Ибрагим-хана свергнуть должно, ибо после сего Карабах составит армянскую независимость, кроме России, никому неподвластную область. Вы тут употребите все старание, чтоб новая сия область устроилась наивыгоднейшим образом для народа. Через сие и прочие сильные армянские провинции или последуют их примеру, или же большим числом приходить будут в Карабах» (А. Р. Иоаннисян, «Россия и армянское освободительное движение XVIII столетия», Ереван, 1947, с. 236, док. № 22).
Из документов екатерининской эпохи выясняется, что императрица и Григорий Потемкин пришли к решению восстановить армянское государство с центром в Арцах-Карабахе, а главой государства назначить одного из меликов. 19-го мая того же 1783 г. Г. Потемкин представляет Екатерине II докладную, в которой предлагает: «После ликвидации ханства следует область его (Ибрагим-хана – Б. У.), которая составлена из народов армянских, дать в правление национальному и чрез то возобновить в Азии христианское государство, сходственно высочайшим вашего императорского величества обещаниям, данным через меня армянским меликам» (там же, стр. 238, док. № 24).
Раффи – великий писатель и патриот – глубоко сопереживал судьбе любимого им Карабаха, однако любовь эта никак не влияла на его объективность в описании исторических событий и лиц. Он постоянно верен реальной истории, неизменно руководствуется замечательным правилом, выработанным еще армянскими историографами V века: «не прибавлять несуществовавшего… не убавлять существовавшее» (Лазар Парбеци). Однако нередко случается, что перо историка-романиста восстает против несправедливого развития событий, и в авторских примечаниях к книге или непосредственно вслед за беспристрастным изложением фактов следуют строки, более характерные для писателя-обличителя. Так, например, обстоятельно представив завоевание русскими войсками Арцах-Карабаха и политические последствия этого события, автор в сноске дает следующее примечание: «Русские, овладев с помощью меликов Карабахом, оставили главным правителем области заклятого врага тех же меликов – Ибрагим-хана. Ибрагим-хан изменил русским и был убит. На его место был назначен старший сын предателя Мехти-хан, наделенный более широкими правами. Однако он совершил еще большее предательство: в 1822 году он сбежал из Карабаха в Персию и, вернувшись с персидским войском, начал войну с русскими. Непонятно, почему русские чиновники того времени предпочитали этих вероломных ханов армянским меликам, которые самоотверженно служили России?»
Писатель-историк считает, что подобное отношение необъяснимо с точки зрения обычной человеческой логики, ибо оно не просто аморально по отношению к доверию и преданности, проявленным армянами, но и глупо и неразумно прежде всего с точки зрения политико-экономических интересов Российской империи.
Раффи удивлялся подобному поведению русских властей, подобной плате за доверие и преданность. Он не предполагал, что именно оно будет доминирующим для последующих русско-армянских политических отношений в судьбоносные моменты их истории.
Вспомним первую четверть двадцатого века. С каким воодушевлением бросились армянские революционеры в пламя и бури русской революции, ускорив тем самым гибель собственной самостоятельности, как стремились они помочь русскому народу в его борьбе за свободу, доверившись своему мудрому наставнику, который был убежден, что чем свободнее и могущественнее будут русские, тем лучше для армян (Ов. Туманян). Вспомним, как сгорели в этом пламени Богдан Кнунянц и Сурен Спандарян, Прош Прошьян и Слава Каспарянц, Степан Шаумян и другие мученики Бакинской коммуны…
И русские стали свободными, стали хозяевами своей судьбы (и судеб многих сопредельных стран и народов). Что же произошло далее, как были вознаграждены вера и самоотверженность армян? Точно так же, как и за сто лет до этого…
Новая Россия расчленила Армянскую страну и одну ее часть отдала Турции, врагом которой была и с которой воевала на протяжении двухсот последних лет. Остальные же части были переданы наследникам Панаха и Мехти-хана, видимо, в расчете, что армяне стерпят, как всегда верные и надежные…
Армянская сторона, конечно, стерпела, и спустя семьдесят лет удостоилась такого же отношения, после того как на весь мир прозвучало требование справедливого решения проблемы Арцаха – этой кровоточащей раны Армении, после того как против ее сынов были осуществлены акты геноцида в Сумгаите и Кировабаде, в Ходжалу и Баку…
Однако азербайджанский шовинизм не удовлетворился и этим: последовали преследования русских и вообще русскоязычного населения, проживающего в различных районах республики, их насильственное изгнание, совершено нападение на южную границу Советского Союза, уничтожены пограничные укрепления на протяжении многих сотен километров…
Что же последовало за всем этим? Центральное правительство, в полном соответствии с двухсотлетней политикой империи, вновь предоставило широкие права и привилегии азербайджанской стороне, попирая священные права арцахских армян, вновь презрев их доверие и преданность.
Воистину Раффи и сто лет спустя мог бы задать тот же вопрос: «Непонятно, почему русские чиновники предпочитали этих вероломных ханов?»
Для Раффи повествование о меликетвах Карабаха – это не только история, не только цепь событий, происшедших в определенный исторический период, который, войдя в многовековую историю народа, дополняет ее, придает ей полноту и завершенность. В героической истории меликов Арцах-Карабаха он сумел увидеть самое обнадеживающее: в армянах никогда не умрет жажда свободы и политической самостоятельности, в этом непокорном и мужественном народе неистребимо стремление к независимости, неизменна готовность с оружием в руках отстаивать свое святое право на свободу и национальную жизнь. Спустя четыре десятилетия известный русский поэт и большой друг армянского народа Сергей Городецкий об этом напишет так: «У каждой страны, у каждой нации есть своя заветная твердыня. Когда история народа складывается счастливо, она становится центром культурной и политической жизни. Когда судьба преследует нацию, она бывает оплотом национальной жизни, островом надежд, залогом возрождения.